Удав и гадюка

Лицо портового управителя сделалось белым, а на лбу капельками пота выступила испарина, прорезавшая словно ножом морщины широкого лица и сделавшая их глубже. Из груди вырвался стон отчаяния от грядущих убытков и смертей, а пальцы нервно затеребили любимые бумаги. Прикасаясь к ним, управитель чувствовал легкое успокоение.

– Свяжись с плениумом, Кавиан, – продолжил граф. – Пусть срочно вышлют гонцов в земли Альбаоса: Линдул, Белый Афолеон, Бесовской приют и Лоракко. А на юге в Анеф-Арай, Золотой Ноам, Дасиандру и в Лоо.

– А в Сентопию?

– И туда тоже… – Задумавшись, Юлиан передал бумаги в руки управителя. – Я подготовил письма.

– Ох, Осте, Осте… В прошлый раз он до месяца Холонна поглотил больше двадцати кораблей, которые не знали или знали, но рискнули выйти в море. Что же будет в этом году?

– Будет что-то страшное.

– Мы не успеем уведомить всех, господин! Наги не могли ошибиться, ваше сиятельство?

– Нет. Четырнадцать лет назад они меня предупредили ровно за два дня до пробуждения. Да и ты должен видеть все своими глазами, Кавиан. Чертята тоже чувствуют, оттого и сидят на земле, боясь охотиться в воде.

– Да, да… Ох, как жаль!

Повторив позу своего господина, Кавиан подставил ручищу под гладковыбритый подбородок и горестно посмотрел в окно. Там солнце закатывалось за горы на мысе Голубого Когтя. Стремительно темнело.

С закатом порт вмиг опустел, и лишь караул поскрипывал досками. Оживленная толпа переместилась на улицы города. Там свои двери открыли бордели, дававшие морякам тепло и любовь за пару десятков бронзовичков. Если же получившему хорошую маржу и оголодавшему по особой ласке моряку хотелось чего-то посвежее, то и для таких находились барышни. Но не те, что громко зазывают из окон борделей, а тихо ждущие своих клиентов в покоях, куда их приведут сводницы.

Вся та часть Луциоса, что находилась ближе к порту, отчего и называлась Портовым районом, ночью оживала и вела распутный образ жизни, в отличие от более спокойного и размеренного Верхнего района.

– Я вас понял, мой господин, – сказал Кавиан. – Я немедленно отправлюсь по домам плениума, разбужу всех нужных людей! И отошлю гонцов со срочными письмами куда надобно!

– Да, сделай. Нам предстоят тяжелые полгода.

– Господин Лилле Адан, у нас же полный порт кораблей! Да вы же сами знаете, что в месяц Осте всегда оживление. Им-то что делать?

– Не уверен, что они смогут добраться до своих родных портов живыми, Кавиан. Но не буду утверждать, что левиафан уже проснулся.

– Вот и я о том же, ваше сиятельство…

– Переговори со всеми. Объясни ситуацию и посоветуй остаться в Луциосе до зимы… Но не все согласятся. Увы, мы не имеем власти их задерживать. Если они захотят покинуть порт, пусть делают это как можно быстрее, в течение одного-двух дней.

– Осте, за что? Дюжи, пощадите.

И управитель уронил голову.

– Перестань молиться, Кавиан, – поморщился Юлиан. – Тот, кого не существует, не сможет помочь! Это мир демонов без богов. Сделай, что я приказал, да побыстрее!

С этими словами он поднялся из кресла, глядя в разбавленную огнями Луциоса ночь за окном. Быстрым шагом он покинул кабинет портового управителя, оставив того в смятении.

Масштаб надвигающейся трагедии был невероятен. Все знали про ноэльского левиафана, но до этого года огромный демон, живущий в Лилейском проливе более одиннадцати веков, всегда следовал своему особому расписанию. И под него подстроились все портовые города… Раз в пятнадцать лет все порты закрывались. С весеннего месяца Осте до зимнего месяца Холонна торговля морем полностью прекращалась, а грузы доставляли по земле. Увы, других морских путей с Севера на Юг, кроме как через пролив между Лилейским островом и Ноэлем, не существовало. Лилейский остров был огромен, а течения севернее него столь яростны, что лишь у неопытного штурмана или полного дурака могла зародиться мысль избрать этот путь.

Вместе с тем, по словам Нюй Кха, на западе и севере от Лилейского острова жило еще одно племя нагов, более дикое и свирепое. Они не желали общения с людьми и не владели их речью. Эти наги из рода Ойх, по словам того же Нюй Кха, безжалостно топили корабли, и Юлиан подозревал, что именно их заслуги приписывали коварному Ойхскому течению. Ни разу он не встречал никого из представителей этого племени, но сказанному Нюй Кха верил, потому что наг, в отличие от людей, врать не любил и не умел.

* * *

Покинув опустевший порт, Юлиан верхом на Тарантоне направился обратно в особняк. Путь занял пару часов, и ближе к полуночи он ловко выскользнул из седла и передал коня заботливому конюху. Сам же, погрузившись в мрачные думы и не видя ничего вокруг, поднялся по лестнице к спальне. Ступая по пышному ворсу ковра, он со сложенными за спиной руками вошел в комнату.