Удар судьбы

Таинственные гости разъехались из приюта под утро, но Лешка так и не смог хоть кого-нибудь проследить — нарвался на гопников, которые гужевались по ночам в заброшенном парке. Пришлось срочно спасаться бегством. Убежал, конечно, тем более, уже наступало утро и улицы постепенно заполнялись народом. Придя домой, поспал пару часиков, и теперь вот сидел, думал. Да, и в самом деле, нужно выходить за пределы рисунка… то есть — приюта. Во-первых, туда ведь должны как-то доставлять еду, во-вторых — детей, сиречь воспитуемых… Да, интересно, откуда они берутся?

Лешка не поленился и, заглянув на службу, поинтересовался данным вопросом у непосредственного начальника — старшего тавуллярия Никодима Калавра.

— Откуда, откуда, — недовольно пробурчал тот. — Все из разных мест. На другие приюты накопал что-нибудь?

— Само собой!

— Ну, ладно, о воспитанниках Олинфа я, так и быть, разузнаю сам.

— Вот, спасибо!

— Так что сегодня можешь быть свободным, — Никодим неожиданно улыбнулся. — А вот завтра будем составлять отчет. Явишься сюда с раннего утра.

— Есть явиться! — по-военному отрапортовал юноша и, радостно улыбаясь, покинул Секрет.

Придя домой, юноша завалился спать, велев старому слуге Ксифилину разбудить его сразу после полудня. Солнечные лучи сильно нагревали стены, было душно, и Лешка долго не мог уснуть, все ворочался, временами впадая в дрему. В грезах ему виделась Ксанфия — то сидящая в шикарной коляске, то верхом на коне, а то — купающейся, голой…

— Эй, парень! — потряс его за плечо вернувшийся в дом Владос.

— А? Что?! — Лешка сел на ложе и очумело похлопал ресницами. — А, это ты… Который час?

— Полуденный, — хохотнул грек. — Ты что, куда-то собрался?

— Откуда ты знаешь?

— Ксифилин сказал, что ты велел разбудить.

— Да так, — юноша натянул тунику. — Есть тут вечерком одно дело.

— Помощь не нужна?

— Да нет, — Лешка поспешно спрятал улыбку. — Сам справлюсь. Да, у тебя-то хоть как дела?

— А знаешь, неплохо! — похвастался Владос. — С рудниками, увы, не получилось — там уже почти везде турки, зато нашли пару государственных мастерских — завтра берем их в управление. Угадай, что за мастерские? Ха! Ни за что не угадаешь — гончарные! Те, что у Меландзийских ворот, бывшие мои собственные! Их прежний хозяин, урод, каких мало, довел все до ручки и разорился, а мастерские за долги конфисковали в казну, в эпискепис — тут как раз мы вовремя подвернулись. Короче — завтра становимся эпискептитами! Управляющими, черт побери! О, уж я-то знаю, как организовать производство… — Грек помолчал, упиваясь собственной радостью, а потом предложил Лешке, если не сложится с государственной службой, переходить на работу к нему в мастерские — торговым представителем.

— Но лучше, конечно, послужи, — неожиданно заключил Владос. — Государственный служащий — есть государственный служащий, что и говорить… — парень вздохнул и, лукаво усмехнувшись, добавил: — Ох, Лекса, если б не было этих паразитов-чиновников — как бы мы развернулись! Весь Пелопоннес бы керамикой завалили, и еще на Каппадокию бы осталось!

Порадовавшись за приятеля, Лешка наскоро перекусил и, почистив гиматий, принялся собираться. Да и что там было собираться — только подпоясаться, как говорится! Ну, еще разгладить тунику, красиво зашнуровать башмаки, запахнуть на плече гиматий красивыми складами — это помог сделать опытный в таких делах грек.

— Ну, ты еще губы накрась! — смеясь, посоветовал он. — Уж не на свидание ли собираешься?

Лешка заметно смутился и ничего не ответил. В конце концов, говорить о свидании еще было рано. Говорить? Мечтать! Уж больно сильно зацепила его сердце греческая красавица Ксанфия, о которой, к слову сказать, юноша совсем ничего не знал. Хотя нет, кое-что, конечно, уже можно было предполагать. Девушка — явно из богатой семьи, причем вполне самостоятельная, — гоняет на своей коляске одна, без всяких там слуг и прочих мамок-нянек. А ведь годков ей не так уж и много, ну, может, восемнадцать, а то и вообще пятнадцать. Впрочем, по здешним меркам — уже давно пора выходить замуж. Замуж… Воздыхатель-то у нее имеется, как же-с, знаем — похожий на поросенка Никифор Макрит, судя по всему, та еще сволочуга! Да, есть еще какой-то Герасим — он тоже, похоже, неровно дышит к этой девчонке. Вот, блин… Ладно, там видно будет.

Выросший в совершенно ином времени Лешка не понимал сословных предрассудков и правил, поскольку, если б понимал, вряд ли решился бы продолжить знакомство — ведь, кто он? И кто Ксанфия? Хотя что-то подобное уже приходило юноше в голову. И тем не менее…