Удар молнии

— Я не хотел, чтобы женщины слышали. И не хочу, чтобы кто-то узнал, что я это тебе рассказал, — быстро зашептал Таваури. — Но до меня дошли слухи, что твою дочь проиграли в карты. Кто кому проиграл, я не знаю. То ли Салман, то ли Салману… Вот такие дела… Раньше он донимал ее просто так, но недавно к ней появился совсем иной интерес. Так что имей в виду… А теперь иди. Иди. Тебя там девушка ждет. И помни, я ничего не говорил.

— Это все? — Я грубо схватил его за отвороты халата. — Или вспомнишь еще что-нибудь?

— Все. Все, иди. — Таваури, пытаясь вырваться, беспомощно трепыхался у меня в руке.

— Ну, смотри! — Я выпустил его и направился к двери. На пороге обернулся. — Мы не прощаемся. Если что, заскочу. — И отсалютовал автоматом.

Таваури опять застыл, словно статуя, и по его лицу побежали ручейки пота.

— Не прощаемся, — еще раз повторил я и вышел за дверь, где меня с нетерпением дожидалась Алина.

* * *

Телефон запищал в тот момент, когда мы спускались по лестнице. Алина, которая шла впереди, обернулась и удивленно уставилась на меня. Она так до сих пор и не знала о том, что во внутреннем кармане пиджака я ношу трубку, которую мне передали утром.

— Алло.

— Это Пивцов? — Голос был низкий и густой, как хороший кисель. Голос-мечта попов и певчих церковного хора.

— Да, я.

— Завтра в десять ноль-ноль в квартире на Пражской. Вы ее знаете. Будьте вместе с подругой. До встречи. Отбой.

Короткие гудки. Действительно, отбой. Эти ребята умеют оперативно передавать информацию.

— Что такое? — подала голос Алина, — Кто звонил? Откуда у тебя трубка?

— Оттуда, — ответил я, — Все оттуда, милая девочка. Завтра в десять утра нас вызывают на ковер.

— Ну и… — улыбнулась Алина. Она совершенно не сознавала, насколько все может оказаться дерьмовым.

— Ну и там нас либо погладят по голове, либо закопают в могилу.

Она молчала. И я молчал, чувствуя, как у меня дрожат колени. Я ждал этого звонка. Я знал, что они позвонят. Я был к этому готов. И все-таки испугался. Умирать всегда страшно.

А неизвестность даже страшнее смерти. Неизвестность до десяти ноль-ноль… А с десяти — вопросы, на которые я не смогу ответить… Пуля в затылок… Склеп — пыльная квартира на Пражской…

— Идем. Нам еще надо выспаться. — Я обнял Алину за плечи, и мы пошли вниз. Мимо моей бывшей квартиры. Куда я сегодня так и. не зашел. Куда я, возможно, уже никогда не зайду.

Вниз. С третьего этажа на второй. Вниз. Со второго на первый. Вниз… Вверх… Снова вниз… С горки на горку — вся моя жизнь. С горки на горку… А что будет завтра? Дно? Или заоблачная вершина?..

— Слава. Сла-а-ава! — Алина дергала меня за рукав. — Ты сможешь вести машину?

— Да, милая. Конечно, смогу.

Если, и правда, смогу…

Я забрался в «паджеро» и долго не мог найти заднюю передачу. А потом, выруливая с газона, задел своим джипом «ауди» Таваури. Не специально задел, честное слово. Случайно.

Просто сегодня у меня был такой мерзкий день.

* * *

На Пражской нас дожидались трое.

Один из них, жилистый и невысокий, с ярко выраженной арабской наружностью, ловко охлопал нашу одежду и, не найди ни оружия, ни диктофонов, еще долго водил вокруг нас сканером.

— Чисто, — наконец доложил он по-русски, но с непонятным акцентом, и мы с Алиной были допущены в комнату. Мне показалось, что с момента моего прошлого посещения этой квартиры пыли здесь прибавилось вдвое.

Из-за стола навстречу нам поднялся высокий мужчина лет сорока. С совершенно седой густой шевелюрой и типичным лицом англосакса. В глаза бросался сшитый на заказ шикарный костюм и галстук, как минимум, за пятьдесят долларов. Вся комната уже успела насквозь пропитаться ароматом его дорогого парфюма. И запахом материального благополучия. Уж не знаю, чем от этого аристократа воняло сильнее.

— Я Мартин, — просто представился он и протянул мне руку. Я отметил, что даже эти два слова были произнесены с сильным акцентом. — Это Олег. — Мартин кивнул в сторону молодого белобрысого парня, который так и не удосужился оторвать зад от стула. Только осклабился ослепительной голливудской улыбкой и помахал мне рукой.

С третьим членом команды — тем, что искал у нас диктофоны, — нас знакомить не стали. Вместо этого минуты две в гробовой тишине Мартин внимательно изучал нас взглядом — словно оценивал товар, который выставлен на продажу, — а насмотревшись, обратился к Алине:

— Пожалуйста, побудьте пока на кухне. — Он театрально протянул руку в сторону низкорослого «араба». — Джон вам составит компанию.

«О, ты, оказывается, Джон, — ухмыльнулся я про себя. — А фамилия, наверное, Смит. Да какой, к дьяволу, Джон! Скорее Али. Или Мухамед».

— Присаживайтесь, пожалуйста. — Мартин пододвинул ко мне пыльный, как саркофаг, стул, и по его лицу проскользнула легкая тень брезгливости. — Я не думаю, что стоит вдаваться в подробности, кто мы и чем занимаемся, — начал он, усевшись напротив меня. — Вы и сами все знаете. А вот откуда вы это знаете, я и хотел бы сегодня услышать.

«Услышишь, — подумал я. — Такое услышишь, что загремишь со стула и перемажешь пылью всю задницу».