Удар молнии

— Дочка, Аннабел, — улыбнулся Сэм. — Ей три с половиной года, и она прелесть.

— А у меня в Англии четырехлетний сын, — спокойно сказала Дафна.

— Правда? — поразился он. Она казалась ему слишком молодой для того, чтобы иметь мужа или детей, несмотря на то, что ей было двадцать девять. Ни за что нельзя было подумать, что она замужем.

— Чему вы так удивляетесь? Я разведена. Разве Саймон вам не говорил?

— Нет.

— В двадцать один год я вышла замуж за довольно дрянного человека. В конце концов он сбежал от меня к другой, и мы развелись. Поэтому мои родственники решили, что мне было бы неплохо на год куда-нибудь уехать. Тут, в Америке, это, по-моему, называется терапией. А мы называем это праздниками, — с улыбкой сказала Дафна.

— А ваш сын?

— Он себя прекрасно чувствует в обществе моей матери.

— Наверное, вы по нему скучаете.

— Да. Но мы, англичане, не так сходим с ума от детей, как вы. В семь лет мы отправляем их в интернат, вы же знаете. В школу он пойдет через три года, а потом будет учиться в Итоне. И я думаю, что иногда ему полезна разлука с мамочкой.

Сэм не мог себе представить длительной разлуки с Аннабел. Он бы места себе не находил, но Дафна была хладнокровной особой и прекрасно знала, чего ей хочется в жизни.

— Вас это шокирует? — спросила она, видя, насколько он удивлен.

— Да, немного, — честно ответил Сэм с улыбкой. — У нас здесь несколько другие представления о материнстве.

С другой стороны, ее облик вообще плохо вязался с образом матери. Может быть, ей хотелось глотнуть свободы перед тем, как она станет старше.

— Я думаю, что мы как народ несколько более хладнокровны, чем вы. Американцы слишком серьезно относятся к тому, что считают своим долгом, к тому, что от них требуется, к тому, что они должны чувствовать. А британцы берут и делают — без лишних слов. Это достаточно просто.

… — И немного эгоцентрично. — Сэм почувствовал, что ему очень нравится разговаривать с этой девушкой — чем дальше, тем больше. Она была умна, честна и совершенно откровенна по поводу того, кто она и чего она хочет.

— Это до смешного просто: ты стремишься к тому, чего ты хочешь — если хочешь, — и тебе не надо извиняться или делать вид, что ты не то, что ты есть на самом деле. Мне это нравится. Здесь мне все кажется несколько преувеличенным.

Все все время извиняются за то, что они делают, или не делают, или не чувствуют.

Она рассмеялась заразительным смехом, который сразу понравился Сэму. Это был необузданный взрыв почти чувственного веселья. Сэм легко представил ее без одежды, нимало не смущенную этим обстоятельством.

— А вы когда-нибудь разводились? — в лоб спросила она, заставив Сэма расхохотаться.

— Нет.

— Большинство американцев разводились, или мне так кажется?

— А ваш развод был очень болезненным?

Беседа двух полузнакомых людей явно приобретала слишком личный характер, но Сэму это нравилось. В Дафне была какая-то распахнутость и даже развязность.

— Да нет. Это было большое облегчение. Мой муж был законченным подонком. Теперь мне трудно понять, как он мог оставаться женатым человеком в течение такого долгого времени — семь лет. Могу вас уверить, это было достаточно ужасно.

— А к кому он ушел? — Сэм получал удовольствие от этих опережающих события вопросов. Ему было приятно играть в эту игру, целью которой было узнавание.

— Естественно, к официантке — достаточно, впрочем, симпатичной. Но он ее уже бросил. А теперь живет в Париже с какой-то девушкой, которая называет себя художницей. Он безумный человек, но, к счастью, помнит о том, что у него есть Эндрю, наш сын, так что беспокоиться мне не о чем.

Казалось, она вообще не способна беспокоиться, сохраняя контроль над любой ситуацией. И сидевшие за столом англичане разглядывали ее с видимым удовольствием. Дафна выглядела так, как будто она может получить все, что хочет.

— А вы были в него влюблены? — спросил Сэм, чувствуя себя совершенно бесстыжим.

— Может быть. Немного была. Когда тебе двадцать один год, очень трудно понять разницу между любовью и хорошим сексом. Я даже сейчас не могу сказать определенно, что это было.

Дафна улыбнулась широкой улыбкой, и Сэм, посмотрев на нее, вдруг захотел стать моложе и иметь ее. Она была потрясающей девушкой. Но потом он подумал об Алекс, и Дафна, казалось, это заметила.

— А вы? Вы влюблены в свою жену? Я слышала, что она очень красивая женщина.

Да, она была красива для своих сорока двух лет, да и для любого возраста. Но до Дафны — лишенной каких-либо комплексов и потому на редкость притягательной Алекс было далеко, и Сэм это знал.

— Да, я ее люблю, — твердо ответил он, выдерживая пристальный взгляд Дафны.

— Но ведь я спрашиваю не о том. Я хочу знать, влюблены ли вы в нее. Это совсем другое, — сказала она, поднимая бровь.

— Разве? Мы женаты уже семнадцать лет. Это много, и мы очень привязаны друг к другу. Я очень ее люблю, — повторил он, словно пытаясь убедить себя в этом, но так и не ответив на вопрос Дафны.