Удар 'Молнии'

- Да, он подписал контракт... О, какой ты садист! У меня никогда не было садистов... Говорят, они самые сильные мужчины...

Грязев резко вскочил, оставив ее на постели, швырнул в распахнутые руки подушку. Он и в самом деле боялся сделаться садистом, поскольку чувствовал желание ударить ее, схватить за волосы, бросить на пол. И это уже было не от воздействия психотропика...

Он не помнил, когда подписал контракт, тем более не знал, каковы его условия, что обязались стороны и какая ответственность наступает в случае невыполнения его пунктов. По всей видимости, серьезная: эти люди не обходились полумерами, уговорами, силой убеждения. Они предпочитали вещи более суровые, но, несмотря ни на что, Грязев не собирался ехать в Турцию и обучать там неких наследников великого Шамиля. Надо было бежать отсюда немедленно, пока не появился Мангазов и пока его законная жена тискает в постели подушку. Он натянул спортивный костюм - своей одежды нигде не оказалось, - не включая свет в передней, обследовал запоры на стальной двери...

Хозяин этой "клиники" предусмотрел все: дверь имела внутренний сейфовый замок. Искать в потемках ключ - если таковой был в квартире - безнадежное дело, спускаться из окна двенадцатого этажа по гладким, облицованным плиткой стенам - голливудский трюк. Придется еще раз возвращаться в спальню к жене... А оттуда беспрестанно доносился режущий душу стон и сдавленный крик. Выпущенный из сосуда джинн требовал бесконечного удовлетворения...

Законная жена висела на двери, взявшись за обе ручки и пропустив ее между ног. На белеющем во мраке лице чернел страстный полуоткрытый рот и вздувшиеся ноздри.

Он не смог выдержать этого, оторвал ее от двери и положил на тахту. Она уцепилась за него руками и ногами, что-то пыталась говорить, но из горла вырывался лишь долгий крик, очень похожий на крик ночной птицы.

Спрашивать, где ключ от входной двери, не имело смысла. Да и язык бы не повернулся...

В тот момент, которого она так желала и к которому стремилась, Лариса потеряла сознание. Лежала словно мертвая, раскинув руки и ноги, в позе самоубийцы, прыгнувшего со скалы в пропасть, безвольная и раздавленная. Грязев включил ночник, поднес зеркало к ее полуоткрытым губам - дышала и зрачки реагировали на свет. Он смочил салфетку коньяком, отер ее лоб и виски, область сердца. Лариса шевельнулась, с трудом подтянула ноги к животу, сжалась в комок - обморок перешел в глубокий сон.

Грязев вылил остатки коньяка "Двин" в раковину, налил в бутылку другого, без зелья, и оставил на подносе. Если психотропик и имел какой-то привкус, все равно вряд ли кто-то решится его пробовать. Он сел возле спящей и непроизвольно стал гладить по волосам. Было жаль ее, но не настолько, чтобы ехать за ней в Турцию. Он прикинул, чем можно поковыряться в замке, - и этому когда-то учили, правда, не пригодилось: на практике это легче делать пластиковой миной или гранатой. Побродив по квартире, он скоро успокоился: как-то уж не с руки бежать от женщины. Одно дело - отомстить разведчику, и другое - пользуясь беспомощным состоянием, уходить из-под ее надзора. Голубой Алик спросит круто, а она и помнить-то ничего не будет. Лучше уйти от Алика на его глазах, тем более впереди - свадебное путешествие, дорога - самая благоприятная обстановка...

Лариса очнулась через час, на улице светало и начинался дождь. Грязев поцеловал ее вялую руку, сделал вид, что пытается приласкаться, хотя ощущал отвращение.

- Не хочу, - проговорила она одними губами. Глаза смотрели мимо, перебегали с предмета на предмет - что-то усиленно вспоминала...

- Ты прекрасна, - пробормотал он, словно выплюнул битое стекло. - Ты самая очаровательная на свете...

- Дождь идет, - сказала Лариса. - Утро... Мы едем в свадебное путешествие.

- Ты счастлива? - заулыбался он. - О, ты в предвкушении, да? Представляешь: белый пароход, море, чайки... Что там еще?.. А почему ты не принесла мне кофе? Хочу кофе!

Она посмотрела выразительно: еще не могла скрыть своих истинных чувств к "лысому". И тут же опомнилась, исправляя ошибку, погладила его по голому черепу:

- Прости, милый... У меня почему-то болит низ живота. Такая сильная боль... Не знаю почему.

Память у нее отшибло напрочь. Грязев дотянулся и погладил живот:

- Сниму боль... У меня волшебные руки!

- Может быть, я забеременела? - вдруг предположила она.

- Это было бы замечательно! - подскочил он. - Ты бы родила мне...

Поворачиваемый в железной гулкой двери ключ был слышен на всю квартиру, как своеобразный сигнал. Лариса вмиг забыла о боли.

- Шестой час! За нами пришла машина!

- Идем! - воскликнул он и схватил спортивные брюки.

- Брось эту дрянь! - велела она и, распахнув створки белого шкафа, вынула белоснежный костюм-тройку. - Хочу, чтобы ты был красивым и элегантным.

В коридоре уже слышались шаги Мангазова.

- Молодые, пора! - поторопил он бодрым, веселым голосом. - Вас ждут дальние страны!

Грязев побрился, протер лицо лосьоном и обрядился в костюм. Все был прекрасно, разве что чуть смущала "бабочка" с рубином. Как бы крадучись, он плеснул себе в стаканчик "Двина" и выпил.