Удар гильотины

– Я знаю. Остальные не виноваты тоже. Но эксперт определенно утверждает: рама не могла упасть сама, шпингалеты очень надежны. И Веерке не мог устроить так, чтобы рама упала – высунув голову в окно, невозможно одновременно нажать на шпингалеты, для этого пришлось бы вывернуть руки под немыслимым углом… Я говорил с каждым. Вы тоже. Чисто по-человечески – улик все равно нет, но впечатление… Кто? Кто из них?

– Вы сами говорите – никто…

– Но это невозможно!

– Невозможно, – согласился Манн. – Честно? По-моему, соврать мог любой из них… кроме Кристины.

– Мне нужен один!

Манн покачал головой.

– Послушайте, Тиль, – сказал Мейден, посмотрев Манну в глаза, взгляд был острым и вовсе не усталым, это был взгляд человека, уже принявшего решение, пожелавшего проверить его справедливость и получившего на свои – не заданные – вопросы вполне удовлетворительные ответы. – Я даю вам время до утра. Понимаю, что получить за эти часы новую информацию вы не сможете – разве что ваша клиентка расскажет что-то, о чем умалчивала раньше. Но вы можете обдумать еще раз и еще раз попытаться выбрать – кто? В восемь утра вы сообщите мне свое решение…

– И вы задержите того человека, на которого укажу я? – скептически отозвался Манн.

– Я приму ваше мнение к сведению. Но после восьми утра вы и близко не подойдете к дому Веерке. В ваши отношения с госпожой Ван дер Мей вмешиваться я не имею права. Но клиенткой вашей она быть перестанет. Договорились?

Манн молча встал и попрощался с Мейденом кивком. Он шел к двери и ощущал затылком взгляд – не сверлящий, не враждебный, как можно было бы ожидать, а расслабленный, раздумчивый, не толкающий, а притягивающий, будто не твердый предмет упирался Манну в затылок, а мягкая подушечка, на которую можно удобно положить голову и заснуть, чтобы во сне понять то, что невозможно было понять в бодрствующем состоянии.

Манн прикрыл за собой дверь кабинета и, вытащив из кармана телефон, проверил входящие звонки. Кристина не звонила, и Манн ощутил легкий укол – чего: ревности, обиды, недоверия? Дважды звонила Эльза, и Манн набрал номер ее мобильника.

– Шеф, извините, говорить не могу, – услышал он на фоне чудовищного грохота, – я в гараже, мне тут что-то меняют в машине… Я ушла из офиса в шесть, это ничего? Рабочий день кончился, вы не давали о себе знать… Вы меня слышите, Тиль?

– Все в порядке, – сказал Манн, не повышая голоса, он не знал, расслышала его Эльза или нет. – Все в порядке, до завтра.

По Принценграахт он мчался, перестраиваясь из ряда в ряд и каким-то чутьем угадывая, где нужно увеличить скорость, чтобы успеть проскочить светофор перед желтым сигналом.

Когда он вошел, Кристина сидела в углу дивана, поджав ноги и прикрыв их полой домашнего халата, а Ритвелд на кухне гремел посудой, напевал что-то бравурное, а потом спросил громко:

– Криста, ваш Тиль какой кофе любит – боц или по-турецки? Я уж и забыл, столько времени прошло!

Кристина потянулась навстречу Манну, он опустился на диван рядом с ней, поцеловал в губы и ответил сам:

– Христиан, если вы сделаете растворимый, я тоже не откажусь. И бутерброд какой-нибудь.

Ритвелд обернулся, кивнул, убедившись, что это действительно Манн собственной персоной, а не запись его голоса, сказал «Сейчас» и продолжил что-то наливать, нарезать и раскладывать.

– Поговорил с Мейденом? – спросила Кристина. – Что он сказал?

Манну хотелось устроиться так же, как Криста: взобраться на диван с ногами, расслабиться, не думать ни о чем хотя бы минут десять, за это время мысли сами себя соберут в нужной последовательности, а потом одна за другой, будто отщелканные фотографии, появятся в сознании, только успевай вспоминать и ставить на полку в памяти. Сколько раз такое бывало, но сейчас Манн почему-то понимал, что, уйдя в себя и позволив мыслям самим ставить себя на место, он только окончательно все запутает. Да это было и неприлично: Кристина ждала ответа, смотрела на него напряженным взглядом, и Манн сказал:

– Странное что-то… Ни о чем толком не спросил и ничего толком не сказал. Рассуждал о том, как трудно сделать правильный вывод и посадить правильного человека.

– Он что-нибудь обо мне…

– Мейден все-таки понял, что ты ни при чем.