Удар гильотины

Показалось Антону или в голосе детектива действительно прозвучала легкая насмешка, – будто он-то уже понял что-то в их отношениях – Антона с Анной, – но, поскольку сами они еще в этом не разобрались, то ему предпочтительнее молчать?

– Я никогда не… – начал Антон и замолчал. Он тоже понял. А может, понял только он, а Манн только делал вид, что ему все ясно?

Манн поднял взгляд на электронные часы, висевшие на стене над стойкой.

– Пожалуй, – сказал детектив деловым тоном, не допускавшим возражений, – мы с Кристой оставим вас минут на… скажем, двадцать или около того. Неподалеку у меня встреча с… В общем, по делу. Идем, Криста, ты поведешь машину, я что-то устал сегодня.

Они шли к выходу, Антон смотрел им вслед и знал, что они не вернутся. Во всяком случае, через двадцать минут. Мелькнула мысль, что ему самому придется заплатить за ужин, а денег у него не так много. Мысль была глупой, тем более, что Касым, перехватив смущенный и немного испуганный взгляд Антона, широко улыбнулся и дважды кивнул: не беспокойтесь, за все уплачено.

Они остались вдвоем. Антон и Анна. Антон и Эсти. Пространство между ними съежилось, и им не нужно было протягивать друг к другу руки, чтобы коснуться пальцами, не нужно было придвигать стулья, им вообще ничего не нужно было делать, потому что все, чего они хотели, происходило сейчас само собой.

– Простите, – улыбнулась Анна краешками губ. Так, подумал Антон, улыбался Бретт в роли Шерлока Холмса в английском сериале: быстрое движение губ, на лице никаких эмоций, но все равно понятно, и ощущение такое, что человек широко улыбнулся, приглашая к себе на чашку размышлений или в бурю общих эмоций, только не для всех, всем знать не нужно, но мы-то понимаем…

– Простите, – Анна повторила это слово или в ушах Антона возникло эхо? – Вы, наверно, подумали, что со мной что-то…

– Все в порядке, – быстро произнес Антон. Ему не нужны были объяснения, они разрушили бы возникшее очарование – невозможное для других понимание смысла. – Я не был на вашем концерте, но вы вспомнили, что я смотрел на вас, только это был не концерт…

– Нет…

– Попробуйте оглядеться… мысленно… Когда вспоминаешь что-то, и в памяти возникают только лица, больше ничего, лица в пространстве, но вы знаете, когда это происходило, и постепенно проявляется обстановка, стены… Не хочу подсказывать, я не знаю, но…

Почему Антон был уверен, что говорить нужно именно это?

Анна качала головой – нет, нет, нет…

– Это было в церкви? – решился Антон задать вопрос, ответ на который мог или разрушить стену между ними, или воздвигнуть новую, преодолеть которую не удастся. Если она скажет «да»…

– Нет.

Анна поставила бокал на стол – она не отпила даже половины, – и закрыла глаза. Может, так ей лучше вспоминалось, а может, надоело вымученное знакомство, непонятный диалог, ненужные мысли…

– Я не хожу в церковь, – сказала она отрешенно, и Антон подумал, что сейчас девушка разглядывает картинку в памяти.

– У вас, – сказал Антон с уверенностью, которой на самом деле не испытывал, – часто возникают такие воспоминания, вроде дежа вю – смотрите на человека или на предмет, или на дом, улицу… это может быть что угодно… и вспоминаете, что уже видели это или были там, или знали этого человека…

– Дежа вю, – повторила Анна и пожала плечами. – Это со всеми случается.

– Со всеми, да. Но редко. А с вами – постоянно. Вы живете с этим с детства. Раньше вам казалось, что это происходит со всеми, и вы рассказывали подругам, они не верили и начали считать вас немного чокнутой. Тогда вы дали себе слово, что эти моменты узнавания – только ваше личное… Замкнулись в себе.

Анна смотрела на Антона с выражением крайнего изумления и возмущения, будто он подсмотрел ее тайный дневник.

– Почему вы…

– Но это так?

– Я никому…

– Но это так, верно?

– Вы… – Анна запнулась. – Вы тоже…

– Да, – кивнул Антон. – Я вас узнал. Я вас видел. Дважды. Так мне казалось. Оказывается – больше? Про концерт я не помню. Наверно, вспомнил бы, оказавшись в похожем помещении. Если вы поведете меня…

– Нет, – сказала Анна.

Молчание повисло между ними, будто прозрачная глыба мрамора, которую невозможно сдвинуть, звук не проникал сквозь камень, который был, хоть и прозрачен, но безысходен, как могильный памятник, слова застревали в камне, слова только увеличивали непонимание, потому что говорили они о разном, и то, что имела в виду Анна, не имело отношения к тому, что хотел сказать Антон. Он понял, что это так, но еще не понял – почему. Не понял, хотя и знал. И знал, что знает. Нужно было вспомнить то, что он знает, и это было труднее всего, потому что по заказу он не мог вспомнить ничего. Только и оставалось – сидеть друг напротив друга, смотреть друг на друга, молчать и…

– Наши дежа вю, – сказал Антон, – из разных миров.

– Что?

Прозрачная каменная глыба рухнула на стол со странным булькающим звуком – будто мгновенно обратилась в воду, вода сразу испарилась, а пар, на мгновение замутнив воздух, рассеялся.

– Как я раньше не догадался, – пробормотал Антон.

– О чем?