Удар! Ещё удар!..

Несколько месяцев назад скоропостижно умер чемпион мира Александр Алехин. Впервые за многие десятки лет сверкающая шахматная корона оказалась бесхозной. В мире кипели страсти: как теперь выявить нового чемпиона? Кто будет им?

И все, конечно, понимали, что победитель этого турнира в Голландии получит веские основания претендовать на почетное звание «первого шахматиста планеты». Поэтому-то особенно волновались болельщики. Кто победит? Б. или Э.? Кто сделает эту первую внушительную заявку на титул чемпиона мира?

Александр Александрович знал: в Голландии доктор Э. давно уже стал чуть не национальным героем. Его портреты продавались на улицах, его имя было известно каждому мальчишке. За успехами Э. напряженно следила вся эта крохотная своеобразная страна. И немудрено: вряд ли в Голландии был еще хотя бы один спортсмен, пользующийся такой же всемирной славой.

В седьмом туре, например, зал, обычно и так неполный, был почти пуст. «В чем дело?» — удивлялись участники. И только потом сообразили: ведь в этот день Э. не играет, он выходной.

Семнадцать шахматистов в маленьком голландском курортном городке знали: за их борьбой в этом гулком обветшалом зале старинной ратуши следит весь мир. И это тоже возбуждало и без того взволнованных участников турнира.

Только сейчас, стоя у таблицы, Александр Александрович отчетливо понял: для него, лично для него, турнир, собственно говоря, окончен. В последних двух турах прихотливый турнирный жребий, как это часто случается, выкинул фокус. Словно в насмешку над Александром Александровичем, он в предпоследнем туре должен был встретиться с советским гроссмейстером Б. А в последнем туре он был выходной. Именно с Б., лидером турнира, вынужден он играть сегодня. Он, усталый, издерганный, потерявший столько сил в предшествующих партиях. Он, мечтающий сейчас лишь об отдыхе. Он, который «не в форме»… Да, было ясно: его ждал еще один нуль.

Говоря честно, Александр Александрович не очень огорчился.

«А какая, собственно, разница? Ну, еще нуль. Двенадцатое место или тринадцатое. Даже четырнадцатое. Это уже, в общем, неважно».

…Он вяло поел, погулял и за десять минут до начала тура явился в зал.

Столик, за которым он должен был играть, стоял нынче в самом центре и был выдвинут ближе к зрителям. Александр Александрович усмехнулся. Еще бы! Устроители опытны! Они знают, как любят болельщики следить за игрой лидера. И особенно — наблюдать, как тот укладывает на лопатки очередную жертву.

Рядом стоял другой столик. К нему сбоку был приколот листок с фамилией голландца. К этим двум решающим партиям сегодня будут прикованы взгляды зрителей. Остальные шесть столиков в глубине образуют как бы второй ряд.

До начала оставалось еще несколько минут. Александр Александрович, не садясь за доску, посмотрел в зал. Там находилось человек двести: главным образом, пожилые, солидные мужчины. У некоторых в руках карманные шахматы.

«У нас на такой тур собралось бы несколько тысяч человек, — подумал Александр Александрович. — Теснились бы в вестибюле, в фойе. Даже на улице, у входа, пришлось бы поставить демонстрационные доски. Для не попавших в зал…»

Он снова осмотрел полупустые ряды. Странно, — он все еще не привык к этому — как мало молодежи! Неужели за границей юноши все поголовно предпочитают шахматам футбол и бокс? Похоже, что так… Или тут, на курорте, вообще мало молодежи?..

Началась игра.

Гроссмейстер Б. — уже немолодой (ровесник Александра Александровича) — сидел за столиком прямо, и глаза его сквозь выпуклые стекла очков смотрели холодно и строго, как у экзаменатора.

«И впрямь экзамен», — подумал Александр Александрович.

Быстро разыграли сицилианскую партию. До четырнадцатого хода дебют шел по хорошо известным образцам. Но тут Б., игравший черными, сделал непредвиденный ход, уводя партию с привычных путей.

Это был вызов, явный вызов. Ход был подозрительный, и, уж конечно, менее сильный, чем обычное в этом варианте продолжение. Но это был новый ход, неизученный, и за доской опровергнуть его было нелегко. А обычное продолжение вело к разменам и ничейной позиции.

«На выигрыш идет, — подумал Александр Александрович. — Черными. Прямо в дебюте. Рискованно. А впрочем, — он усмехнулся, — вполне логично! Конечно, с „хвостовым“ Б. не церемонится. Как же иначе?»

Эта уверенность чемпиона вдруг разозлила его. Выходит, Б. уже не считает его за настоящего соперника? Так, что ли? Не сомневается в успехе.

Б. спокойно прогуливался возле столика. Он рассчитывал, что несокрушимая воля к победе, которую он только что продемонстрировал, вызовет у противника растерянность, спад. Но, как это иногда случается, произошло обратное: Александр Александрович ожесточился, собрался в комок.

«Еще посмотрим, кто кого!» — зло решил он.

Над пятнадцатым ходом он думал 37 минут. Размышлял, весь уйдя в позицию, зажав уши руками, чтобы не отвлекал шум зала. Наконец щелкнул кнопкой часов.