Удар блокируют ударом

Роман последил-последил за работницей и вдруг понял, что мужчины-то поблизости нет. То есть если это хозяйка хутора, то живет одна, без хозяина. Ибо колоть дрова – совсем не женское дело. И даже распоследнее женское дело. Потому как мужик, какой он ни будь, хоть однорукий, хоть одноногий, дров наколет всегда, на это его мужских сил хватит.

А стало быть, можно смело выходить и заводить разговор. Поскольку с женщиной, даже умеющей колоть дрова не хуже мужчины, Роман надеялся найти общий язык без труда. Одежонка, правда, не ахти, и не брит который день, ну да для этих мест сойдет. Главное, как учил душевед Карнеги, широкая улыбка и желание понять собеседника. А все остальное приложится.

Он выпрямился и смело вышел из-за угла.

– Добрый день, хозяйка!

Женщина быстро повернулась, но вопреки ожиданию при виде симпатичного незнакомца топор не опустила, а, наоборот, приподняла его весьма недвусмысленно.

– Стой! – зычно крикнула она.

Эхо взлетело над лугом и оглушительно толкнулось в холмы.

Роман, чуть не присев от этого пушечного залпа, замер на месте.

– Стою… Да вы не волнуйтесь, я вас не обижу.

Он вдруг подумал, что сейчас набежит ватага, скрутит его по рукам и ногам и понесет на палке, как свиную тушу, жарить на костре.

– А ну, мовчы! – приказала кольщица дров, но, правда, уже без первоначальной голосовой мощи.

Была она могучего телосложения, с крутыми плечами, грандиозной грудью и бедрами, как у рубенсовских моделей. Но голова была небольшой, мило закутанной от солнца в белый платочек, ноги и руки почти детских размеров, а свежесть и опрятность простой, легкой деревенской одежды радовали глаз.

– Молчу, молчу, – поспешно сказал Роман.

– Ты один?

– Вы ж приказали молчать, – улыбнулся одной из своих казан́овских улыбочек Роман.

– Один, спрашую?!

Топор опасно шевельнулся.

– Один.

Женщина подозрительно осматривалась, словно ожидая, что сейчас из-за всех углов на нее повалит толпа небритых незнакомцев.

Роман понял, что она боится его еще больше, чем он – ее. А стало быть, она действительно живет здесь одна.

– Чого тэбе тут надо?

– Заблудился, – воспользовался Роман одной из самых подходящих отговорок для подобного случая.

Послышался громкий топот. Роман подумал, что это скачет лошадь, но через несколько секунд стало ясно, что он ошибается. С луга неслась овчарка, огромная, как теленок, и ее вид не предвещал ничего хорошего для нежданного гостя.

– Ой, – сказал Роман.

Он чуть повернулся и стал так, чтобы успеть выхватить «вальтер» из-за пояса. Потому как если этот волкодав кинется на него, то вмиг лишит какой-нибудь части тела.

– Лыско, ко мне! – приказала хозяйка.

Пес, рыча, как лев, замедлил скок и нехотя остановился, озадаченно поглядывая то на хозяйку, то на невесть откуда взявшего незнакомца. В глазах пса стояла вина: просмотрел злоумышленника.

– Кажешь, заблудився? – изучая Романа пытливым оком, спросила женщина.

– Ну да…

Роман снял кепку и пригладил волосы.

Пес сейчас же зарычал, но хозяйке поведение незнакомца чем-то понравилось.

– Так ты один?

– Совершенно один.

– Русский?

– Русский, хозяюшка.

– А чого заблудився?

– Да пошли с друзьями в поход. В польские Карпаты. Ну, я увлекся, ушел в лес – и отбился. Двое суток бродил, никого не видел. Спасибо, на вас вот вышел.

– Тю, та тут же не Польша! Тут Украина.

– Да что вы говорите? – огорчился Роман. – А как же мне быть теперь?

Он как бы невзначай опустился на завалинку, потер ладонью лоб. Пес снова зарычал, однако вызвал лишь недовольство хозяйки.

– Лыско, иди, гляди коров, – приказала она, махнув рукой. – Ну, геть!

Лыско, так ничего и не поняв, опустил голову и потрусил к своему маленькому стаду.

Изгнание Лыско было незамедлительно записано Романом себе в актив. Но для полного правдоподобия надо было доиграть как положено, поэтому, изображая усталость и растерянность, он жалобно посмотрел на хозяйку.

– Вас как зовут?

– Ганна.

– А меня Роман. Понимаете, Ганна, я же не смогу вернуться домой. У меня в лагере остались все документы.

– Так як ты через кордон перешел? – спросила Ганна.

– Не знаю, – пожал плечами Роман. – Наверное, шел, шел лесом и как-то в темноте перешел на украинскую сторону. Я же почти всю ночь бродил. Чуть в какой-то реке не утонул…

– То бывае, – сказала Ганна, с размаху втыкая топор в колоду. – У нас каждый год туристы эти по лесам шляются. Бывае, и з того боку приходят. И охотники ходят. Ты не з охотников?

– Нет, не охотник. У меня и ружья-то нет.

Ганна задумчиво смотрела на «туриста», соображая, как с ним быть.

– Кушать хочешь? – спросила она.

– Не отказался бы, – сказал Роман, которому до смерти опротивели галеты и шоколад.

– Ну, – вздохнула Ганна, – пишлы в дом.

– Пишлы.

Ганна прошла мимо Романа, обдав его запахом здорового женского тела и нагретого солнцем ситца. Отворила тяжелую дверь, обернувшись, махнула Роману.

Тот кивнул, переступил порог. Запахло сухими травами. Сени были просторные, обитые светлой сосновой доской. Чистота идеальная. Казалось, сюда даже пыль не залетает.