Удалить эту запись?

Кстати, поняла, чего мне так смешно, когда Сончита про своего чувака говорит. Потому что его зовут Виталик. Так звали того игрушечного жирафа, которого я когда-то посеяла в маршрутке. Главное — не проговориться об этом Сончите. А то она такая влюбленная, что чувство юмора у нее теперь странное.

Лилька отписала: «Завтра меня не будет. Все потом объясню».

Наверное, у нее тоже есть чувак. А у меня нет даже игрушечного жирафа.

Мироздание, ты несправедливо!!!!

И надо как-нибудь извиниться перед Машкой Майоровой за то, что я тогда к ней все время шаталась.

* * *

Я таскаю воду, для рыб! Ведрами! Как в деревне! На дворе двадцать первый век! Я позвонила Ирине Болеславовне и спросила, можно ли Короб придет посмотреть на козявок. Ирина Болеславовна рассердилась! Она же просила про рыб никому не говорить. «А то сглазят». А ведь нормальная женщина, всю жизнь инженером работала. И верит в эту чушь как деревенская бабка.

Про то, что Ирина Болеславовна — инженер, я раньше не знала. Я думала, она в музее работала смотрительницей. Или контролершей в театре. У нее вид оценивающий. И она на улицу одевается всегда как культурная старушка, очень скромно, а на шее — бантик или брошка. Когда нас на экскурсии таскают, такие старушки их проводят.

Но Ирина Болеславовна на экскурсовода только внешне похожа. А внутренне — нет. Говорит слишком бессвязно. Я не понимаю, зачем мне слушать то, о чем показывали по телевизору или печатали в журналах про звезд. Там про гороскопы и про знаменитостей, мурня редкостная. А ИБ про них говорит, одно и то же. Лучше бы рыбам дала имена и про них рассказывала!

Я предложила Коробу ухаживать за рыбами вместо меня. Потому что ему реально интересно. А мне только деньги без души. И потому что я не выдержу больше слушать про звезд, кто на ком женился, развелся, потолстел и подтянул. Вообще, противно, наверное, быть звездой. Живешь как умеешь, а про тебя всякие ирины болеславовны гадости рассказывают. Но, с другой стороны, звездам (людям) про это ничего не известно. Как персонажам, которые не знают, что в них всякие фанаты влюбляются. В общем, черт с ними, с персонажами. А то я опять вспомню про недопереведенное макси.

Короб рвется к рыбам, а ИБ надо уговорить, чтобы она его на меня променяла. Если бы это был комедийный сериал, я бы какую-нибудь глупость совершила бы. Угробила бы всех рыб случайно, чтобы Ирина Болеславовна меня прогнала.

В общем, чушь. Ничего умного не лезет в голову. С чего ИБ взяла, что креветок можно сглазить? Это же средневековье.

Мы на перемене с Коробом ругались, он гнал, что я вообще это все выдумала, и обзывался соловецкой козявкой. Я потом Сончите рассказываю про это все. И она ржет: а ты соври, что Короб — твой парень. Не просто чувак с улицы. Я не знаю, мне как-то не хочется врать. Но это интересно и романтично. И в комедиях с таких подстав иногда начинаются самые настоящие отношения.

Март

Мне в личку постучалась незнакомая юзерша и спросила, буду ли я переводить то макси с английского. Я вообще не поняла, о чем речь. Это как в другой жизни было. Все так изменилось за этот месяц!

Апрель. Мандариновые слезы

Я весь март не писала! Все очень страшно и очень плохо. Есть ситуации, когда нельзя выбрать между смехом и слезами. То есть можно, но надо быть очень мужественным человеком, чтобы улыбаться, когда с тобой происходит такое паскудство.

Моя бывшая лучшая подруга Лилька — как раз такой человек. Я вообще не знала ничего о том, что у них дома происходило. Л никому не говорила правду. Продолжала ходить в школу, ржать, прикалываться над нашими парнями, отжигать на ДСВ и вообще жить. А на самом деле это был ад.

Мне так страшно. Л все время была рядом со мной и ничего мне не говорила о том, что с ней происходит на самом деле. Я всегда думала, что, когда она говорит: «Мне отец по башке за это настучит», — это она в переносном смысле. А это не так. Он ее бил.

Мне тяжело дышать, когда я об этом думаю. Это как читать про фашистов. Лилькин отец хуже фашиста. Они это делали с чужими детьми, а он — со своей дочерью. Я знала, что такое может быть. Я не знала, что такое может быть с кем-то из тех, кто рядом.

* * *

Мне страшно это вспоминать и еще страшнее записывать. Как будто, если я все запишу, оно снова произойдет. И Лильке опять будет плохо. И я снова ее предам.

Но я же не виновата!

Когда Лилька в тот вечер ко мне пришла, я собиралась вниз, кормить рыб. А тут звонок — не в домофон, а прямо в дверь. Я думала, это опять картошку продают или интернет-провайдера сменить предлагают. Крикнула:

— У нас всё есть и все дома!

Но никто не говорил про картошку. На лестнице было тихо. И тут я поняла, что Марсик не лает, а скребет когтями дверь. Значит, там свои.

— Это Лиля.

Я открыла.

Л не было на уроках целую неделю. Она написала, что все потом объяснит. Классе в первом или втором, когда мы с ней по очереди дружили с Катькой Муравьевой, Л тоже однажды уезжала почти на месяц. Кажется, к родственникам. Я думала, она опять так ездила.

Я обрадовалась. И рассердилась — могла бы и позвонить.