Удалённый аккаунт

— Тебе придется жить без меня, Акылай. Я сожалею обо всем. Уходи.

Железный голос, с каким она, грубо дергая за руку, привела меня в психиатрическую клинику. Она умела быть жестокой, когда это требовалось. И сильной, и решительной, такой, какой не могла быть я.

— Нет, подожди, — сердце отчаянно колотилось в груди, — я не хочу жить без тебя. Не прогоняй меня, позволь остаться!

— Прогонять тебя из собственного сознания? — она скрестила руки на груди, — а ты не думала, что я просто твой плод воображения? Я мертва, Акылай. Меня нет больше, тебе нужно это принять и отпустить. Я не вернусь, сколько бы ты не провела времени здесь, — она обвела руками пространство вокруг, задела кончиками пальцев книги на своей полке и коробочку с украшениями, — меня нет. Я — пепел в нише.

Я закрутила головой, как ребенок отказывающийся идти в сад. Глаза мои уже ничего не видели — их заполнили слезы, и за ненадобностью я их попросту зажмурила. Фактически — я знала, о чем она говорит, но верить в то, что она не рядом — было выше моих сил. Наверное, столь же мучительно было матери, для которой ученые воссоздали образ ее погибшей дочери в виртуальной реальности. И теперь я знаю — встречи с умершими вызывают зависимость. Наверное, не столь имеет значение, Арина ли это на самом деле. Мне бы хватило иллюзии, лишь ощущать ее рядом. Время с родными — наркотик, от которого так сложно отказаться, когда приходит время. Разлука — это ломка, которой я не могу вынести. Мне больно физически от одной лишь мысли, что это — конец. Еще минутку, часок, денек… еще хоть грамм.

— Стой, — Арина пошла к двери, а я споткнулась в попытке ее удержать, оставшись стоять на коленях с протянутой рукой.

Коснувшись ее кожи, я ощутила холод, как в день ее похорон. В траурном зале, когда пришло время прощаться, все обходили гроб по часовой стрелке, и я с намерением дотронуться до нее последний раз, несмотря на сковывающий страх, опустила ладонь внутрь. Арину завернули в белую хлопковую ткань, из-под которой виднелось только плотно загримированное лицо, — надевать платье было не на что, и танатопрактик старался скрыть последствия аварии, как мог. Мои пальцы свободно прошли мимо, не встретив локтя или плеча, ведь я тянулась к руке, которой не было. Я почувствовала только исходящую от тела прохладу, словно под ней лежал лед. Напуганная этим, я так и не смогла достойно проститься, только наклонилась и прошептала «прости». Ожидая автобус перед поминальным обедом, я сидела на асфальте, — не могла стоять, — понимая, что это был мой последний шанс.

— Хватит! — она отдернула смуглую руку и задержала ее над головой, — оставь меня уже. Отпусти! Тебе одной плохо? Присмотрись уже к окружающим, это эгоистично.

Арина выскочила за дверь, хлопнув ею так, что затрясли шкафы. Она даже из жалости не посмотрела на меня в последний раз. Я, ударяясь об угол кровати и шкафа, на полусогнутых ногах бросилась к выходу из комнаты, но Арины уже не было в коридоре. И на этаже, и на втором, и даже в кухне-гостиной. Ни в саду, ни на улице я ее не нашла, но продолжала хаотично бежать то в одну сторону, то в другую, то заглядывала в чужие огороды, будто могла бы ее найти там. И, решив, что если это мое сознание, пыталась заставить ее появиться, но эффекта, как в осознанных снах не последовало. Пока закат не залился красным, а на фоне не заиграла стандартная мелодия телефона.

Я словно вынырнула из-под толщи воды, просыпаться с каждым днем становилось труднее. Что-то давило на мою грудь — там сидела Куроми и внимательно за мной наблюдала. Ее желтые глаза поблескивали во мраке. Слева мирно, вовсе не обращая внимания на мои бесконечные будильники, спала Энже. Она выглядела милой, но иррациональное чувство заставило меня прислушаться дышит ли она. Я не хотела бы жить ни дня в мире, где нет и ее.

“11.08.1999-04.11.2022”

Первая смена у меня была любимой, так как с утра был шанс провести пару часов без Евгения, а рабочий день заканчивался в пять вечера. К тому же, несмотря на ранний подъем, мне нравилось выезжать из дома в половине шестого утра: такси стоило дешево, в электричке — безлюдно. Мелкие радости Москвы.

На подходе к зданию завода я всегда заглядывала в окна нашего офиса: они в ряд расположены на втором этаже, и тем утром там вновь горел свет. Марина, — подумала я, но затем там возникла непропорциональная фигура спортсмена на пенсии и мир мой обрушился. Значит, он там с самого утра, и на это всегда была объективная причина.

— Акылай, ты помнишь, во сколько вчера ушел Петрович? — спросил он, стоило мне выбраться из-за стеллажей, занимавших все свободное место.

— Около 12 часов, — сухо ответила я, но не переспросила, для чего ему нужна была эта информация, да и ждать долго не пришлось.

С опозданием в три минуты в офис вошел Паша, и, думаю, он тоже ощутил наэлектризованный воздух. Мы с Мариной только переглядывались по этому поводу, обсудить никак не удалось бы. Павел едва поставил сумку на стол, как начался допрос, по классике с заходом издалека.

— Паша, сколько время?