Удалённый аккаунт

Поначалу мы относились к нему настороженно, но, сходив на первое “дело”, которое он нам, как профессиональным воришкам, подкинул, возникло доверие. Схема была проста: он давал нам список того, что ему нужно, а взамен, помимо перечисленных им товаров, мы могли брать то, что хотели. В целях безопасности перед началом операции мы связывались с ним, чтобы он занял место у камер. Конечно, не прошло и года, как мы попались, правда, в другом магазине и исключительно по глупости новичка. Ксюша, — так звали ту девочку, она была на год старше меня, — ощутила безнаказанность с первого же раза и прямо под камерами положила в сумку огромную упаковку с готовыми роллами. Вероятно, она так впечатлилась нашей историей о том, как мы вынесли из того же “Ашана” гантели, чтобы перепродать. Стоило нам преодолеть линию касс, как нас подхватил охранники и отвели в подсобное помещение. Бежать не было смысла, по крайней мере, мне, потому как спортивностью я никогда не отличалась. Через час нас забрали двое сотрудников полиции, приехавшие на древней “Волге”, которую нам пришлось толкать, чтобы она завелась, и нас отвезли в отдел по делам несовершеннолетних.

После постановки на учет в ПДН уже было не до шуток, но дело вовсе не в пожизненной отметке в личном деле. Из-за того случая в школе собрали педсовет, а учителя и без того меня не любили. Для каждого процедура проходила отдельно, сначала был Андрей, — главарь нашей банды, — за ним Ксюша, у которой из-за превышения суммы краденного было заведено уголовное дело, потом Арина, а меня оставили на десерт.

Стоит отметить, что благополучных среди нас не было. Андрей единственный из нас жил с матерью, но у той определенно были какие-то ментальные проблемы. Во-первых, тайну появления сына она держала в огромном секрете, которую так и не раскрыла. Во-вторых, она постоянно таскала Андрея по врачам, навешивая ему все новые и новые заболевания, и все неизлечимые. Он больным не выглядел — относительно высокий, крепкого телосложения голубоглазый блондин, которому нисколько не мешал ни порок сердца, ни какие-либо другие недуги. В-третьих, она была одержима накопительством и экономией настолько, что даже при ее большом заработке, сыну приходилось едва ли не с 10–12 лет самостоятельно зарабатывать на одежду и зачастую на еду, ведь она прятала продукты и устраивала скандалы, если он брал из холодильника что-то без спроса. Я тоже сначала не верила, но стала свидетелем нескольких разборок, когда мы случайно встретили его мать на улице, и та кричала на него за хлеб, которые он доел утром. Такое даже нам, — чужим для опекунов иждивенцам, — показалось странным, так как брать продукты из холодильника или кладовой не запрещалось.

Ксюша росла с бабушкой, ее родители погибли, когда ей не было и пяти лет. Сначала убили отца, а немного позже от болезни скончалась ее мать. Пенсия бабушки составляла не более 15 тысяч рублей, за сиротство ей доплачивали еще 5 тысяч, но это не покрывало всех расходов, а особенно подростковые «хотелки».

Только я и Арина получали от опекунов на карманные расходы, поэтому, наверное, нас больше всех и мучили на педсовете.

Несмотря на то, что все выходки мы организовывали совместно, лично меня знал каждый преподаватель: там, где другие успевали сбежать, я всегда попадалась. А еще, я не знаю, откуда у меня было такое большое самомнение и куда делась моя дерзость с годами, но даже в вопросах сугубо учебных зачастую я имела собственное мнение и пыталась его отстоять. Поэтому учительница русского языка и литературы, по совместительству моя классная руководительница, ненавидела меня особенно сильно. Мало того, что я спорила с ней о каком-либо произведении, которое мы разбирали, так и проблем от меня было больше, чем от других одноклассников.

— Акаева! — Татьяна Матвеевна вскинула руки, когда я зашла в кабинет, так, будто не ожидала меня там увидеть.

— У вас вроде есть список жертв, чему удивляетесь?

Светлана Алексеевна шикнула на меня.

— Зачем ты вообще в школе учишься? — завуч Анна Ивановна поправила очки на горбатом носу, глядя мне в душу, — чтобы быть воровкой образование не требуется. Или ты еще выбираешь между этим и древнейшей профессией?

Такие по поводу меня были мнения у окружающих. Впрочем, если не уточнять, то я могу считать, что превзошла все их ожидания. То был последний опыт присвоения чужого имущества в моей жизни, но не благодаря их воспитательным работам. Я по-настоящему раскаялась за содеянное спустя несколько лет, когда узнала, что за пропавший товар деньги вычитают из зарплат сотрудников. А еще узнала, сколько за рабский труд в супермаркетах платят.