Удачная неудача Солнцеликого - 2

– Так же, как ты бесплатно ешь три раза в день, – не менее зло и тихо ответил ему Дук и почтительно заговорил с деревенским головой: – Нам бы немного помочь, уважаемый Довлат. Можно заброшенную кузню посмотреть? Я слыхал, справная кузня была. Может, сообразим, как свой горн поправить.

Все, эта часть плана выполнена. Братьям назначили гида, и они удалились. За ними устремился Дораш. Наверное, Тишка пообещал, что с лошадью ничего не случится.

 А Витто тем временем работал. Красиво, как и положено мастеру. Люблю смотреть, как он магичит, но так масштабно – вижу впервые. Это вам не лапшу сушить. Лицо отрешенно-просветленное, как у далай-ламы во время молитвы; немного шевелятся пальцы опущенных рук; иногда твердеет в противоборстве с чем-то подбородок. Вроде ничего не делает, а вокруг него такая напряженность разлита, что хочется огородить это место яркой стоп-лентой, как в детективном кино.

– Тиш, что он делает? У него получается?

– Ага, сейчас трещину сращивает, через которую вода просачивалась.

– А воду назад в колодец отвел?

– Нельзя назад, грязная же. В сторону оттеснит и выпустит.

Это как? Ладно, увижу сама.

А народ так и не расходится, но вроде успокоились.

Ан нет, знакомые все лица. С противоположной стороны пятачка, на котором творилась магия, настойчиво, не спуская глаз с магистра, пробиралась через толпу Зана. В спину ей ухмылялись, кто глумливо, кто жалостливо. Бедняга. У кого-то любовь зла, а у этой – вызверилась. Неужели сунется сейчас к Витто? Э-э, нет, милочка, срывать работу мага не позволительно никому. Ох, а до противоположной стороны по дуге мне никак не успеть. Слава богам, не одна я тут такая внимательная. Вакир заступил ненормальной фанатке дорогу, тесня толпу доспехом. Фух, успела.

– Зана, здравствуй. Не шуми, пожалуйста. – Доброжелательный тон давался с трудом, уж очень агрессивно скалилась эта девица. – Потом с магистром поговоришь. Хорошо? Если ты помешаешь, домик рухнет. Хочешь еще и старушку на шею сестре повесить? – На последней фразе сорвалась, заговорила жестко. Толпа одобрительно зашелестела и охнула, указывая пальцами мне за спину. Обернулась: перед Витто, опустившимся на одно колено, вздыбился полуметровый фонтан грязной воды. Выметнулся и опал узкой, но мощной струей, как родник. Не иначе как усилия мага не давали образоваться огромной луже – вода дисциплинированно самоорганизовывалась в деликатный ручей у обочины. Все-то он продумал, даже о сохранности деревенской улицы позаботился, перфекционист. И выложился изрядно, опять тени на скулах залегли и шрамы на щеке стали виднее. Но вот вода иссякла, и Витто легко встал на обе ноги. На темном сукне штанов ни пылинки. Нет, ну какая прелесть: мужик хорошо поработал, доволен, улыбается тихонько своей победе. Это не вечно голодную Переправу кормить. Устал и резерв размотал наверняка. А результат – вот он, осязаем и очевиден. И потому на лице ни насупленности, ни байроновского – тьфу-тьфу-тьфу – романтического трагизма. Такой красивый, глаз не оторвать. Стояла и откровенно любовалась, не сдерживая улыбки. Так радостно за него.

 Краем глаза уловила, как трепыхнулась и замерла Зана. Она тоже видела эту внутреннюю красоту и понимала – не для нее, не ее уровня человек. На бедняжку было больно смотреть. Воплощение черной женской тоски. Не надо бы мне это видеть.

– Пойдем. Пойдем, Зана. Не нужно тебе здесь. – Селянка, очень похожая на Виттову поклонницу, приобняла девушку, стараясь увести.

– Иду, Дана, иду, – бормотала та и не трогалась с места.

Дана? Виттова зазноба? Довлат не преувеличил, действительно редкая красавица. Была. Большая у нее разница в возрасте с сестрой, однако. Это на Земле женщина за сорок – орлица, если, конечно, усилия приложит. Но не в средневековой глухомани. Здесь – сначала голубка, а потом раз – и старая гусыня. Но Дана даже старела красиво: морщинки, да. Много. Но это признак мудрости, а не последствия педикулеза характера. Старшая из сестер перехватила мой взгляд и спокойно, с достоинством кивнула, лишь самую малость бровь приподняла, а я сердцем услышала: «Позаботься о нем, не подведи». Кивнула в ответ: «Не подведу».

А Витто все стоял, подняв лицо к небу, и, кажется, молился…

– А ну пусти, – послышался визгливый вопль из толпы, – пусти, дурак! Где эта брыщщева сумасшедшая! Ревнительница Раштитова! Эй, ведьма треклятая! Верни мне руку! – Толпа неохотно, но расступалась перед неким скандалистом. Твою дивизию, только Изика не хватало! Такой светлый момент испортил!

Ну, иди сюда! Дайте боги здоровья королю, любящему письма, я готова!

Вот он. Выкатился на свободный от народа пятачок. Не такой принаряженный, как был в крепости, осунувшийся, исхудавший. Больная рука заложена за борт полузастегнутой заношенной одежки типа ватника. Видно, что человек исстрадался. Болью измучился.