Удача Макарие

— Пожалуйста,— пропищал коллега.— Смерть товарища Макарие вырвала из-наших рядов одного из лучших членов нашего коллектива. Светлый образ его навсегда останется в памяти нашего коллектива.

— И это все? — разочарованно спросил Макарие после короткой паузы.

— В основном... да.

— Ничего особенного.

— А что-вы подразумеваете под особенным?

— Да так, дружище... стиль и все прочее. В каждой фразе повторяешь слово «коллектив».

— Постойте, правда...— протянул Митар.— А я и не заметил. Спасибо большое, товарищ Йова. Я сейчас исправлю. Так... Я думаю, для старика вполне достаточно.

— Для старика? — прошипел Макарие.— Думай, что говоришь!

— Извините. Я не знал, что вы были друзья...

— Затем,— продолжал Макарие, задыхаясь от хрипоты,— не нравится мне вторая фраза. Сухая, стереотипная. Тут нужно найти другие слова.

— Вы совершенно правы. Только я ничего не могу придумать. Места мало.

— О людях надо, говорить теплее. А у тебя скупо, казенно. Запиши-ка, что я тебе скажу!

— Одну минутку, только возьму карандаш... Диктуйте.

— С его смертью наша организация потеряла прекрасного работника, любимого товарища и благородного человека.

— Благородного человека, — угодливо повторил Митар.

— Погоди,— вспомнил Макарие,— «благородного человека» вычеркни, а напиши «и руководителя».

— Постойте,— запротестовал Митар,— извините, тут что-то не то... Насколько я помню, товарищ Йова, Макарие никогда не был руководителем.

— А ты напиши.

— Хорошо... Но что скажут люди, когда прочтут некролог.

— Какие люди?

— Ну, к примеру, сослуживцы... А может быть, и товарищ директор!

— Он знает.

— Как?

— Так.

— Ну тогда совсем другое дело.

— Конечно. А какую фотографию вы выбрали?

— Товарищ Петроние дал. Должен признаться, не по душе мне, что он на ней совсем молодой.

— Это где он с бабочкой?

— Вы знаете эту фотографию?

— Я? Да... я видел ее... Петроние показывал...

— Ну и как?

— Ничего, сойдет.

— Хорошо, товарищ Йова, мне пора в «Политику»... Они ведь до восьми работают... У меня там есть знакомый, он постарается поместить ее на видном месте.

— Ну что ж, пусть все видят...

В трубке внезапно раздался предупреждающий гудок. Третья минута истекала.

— До свидания, товарищ Йова,— пробился сквозь хрип тоненький тенорок Митара.

— Подожди, постой! — крикнул в панике Макарие. —Я еще не все сказал! Подожди, я перезвоню!

Связь прервалась. Митар, конечно, не слышал его последних слов. Вновь окруженный тишиной, Макарие рассеянно взял с металлической полочки под телефоном пачку сигарет. В тесной кабине он чувствовал себя как птица в клетке. Он повесил трубку, громко выругался и вышел, хлопнув дверью.

Теперь он испытывал стыд. Ведь не за этим позвонил он Митару. И во время разговора знал, что нужно сказать, и тем пе менее все получилось иначе. Все получилось нелогично, смешно, непонятно. Что-то, что сильнее его, заставило его, словно околдованного, ломать эту комедию.

Первой мыслью Макарие было снова набрать номер Митара. Он уже начал шарить в кармане, ища нужную монетку, но в ту же секунду понял полную бессмысленность своего намерения. К Митару он больше не мог обратиться. Как сказать этому человеку, что разговор их был всего лишь неуместной шуткой? Это прибавило бы еще один пикантный штрих к легенде.

Однако дело сделано, и ему остается только вычеркнуть сей прискорбный эпизод из памяти. «Забыть, — решил он,— вернуться на пляж или куда-нибудь уйти и предоставить все случаю. Выход найдется сам собой. Всегда отыщется человек, чьей жизненной потребностью будет не оставлять тебя в покое».

Он бродил по берегу. Сквозь отдаленный шум города пробился гудок электровоза. Вдали, по мосту, проходил освещенный пассажирский поезд. Ему вновь захотелось вернуться к телефону-автомату. Он вспомнил самую простую из всех возможностей — вызвать такси. Макарие даже удивился, как это ему раньше не пришло в голову. Впервые с той минуты, как он прочел газету, он улыбнулся и тут же представил себе, как, развалившись в кресле, попивая черный кофе и покуривая сигарету, читает завтрашнюю «Политику». Вот почему так важно было сначала позвонить Митару.

Но подойдя к автомату, Макарие обнаружил, что среди оставшейся у него мелочи нет монетки в двадцать динаров. Он направился к буфету, рассчитывая там разменять деньги, но уже издали заметил закрытую дверь и темные окна. Значит, кельнер ушел... Снова пошел он к воде и сел у трамплина. Недавняя надежда выбраться отсюда с помощью такси рухнула. И все же, к собственному удивлению, он почти не упрекал себя в том, что единственную подходящую для автомата монету использовал для того, чтобы позвонить Митару. «Из разговора с ним я узнал кое-какие подробности, — подумал он,— собственно, узнал почти все... Кому еще представлялась такая возможность увидеть, как будут развиваться события после его смерти? Одному тебе, Макарие. Ты, волею судьбы, всё же пережил исключительную удачу. Ты, дорогой мой, ещё недостаточно уразумел, каким ты стал исключением...»