Удача любит смелых

Мур ускорился, двигаясь плавно и быстро. Моя реакция меня подводила и не все движения были доступны моему взгляду и пониманию, но двигаться я старался след в след.

Очень скоро мы пришли к стене периметра тюрьмы. В этом месте она выглядела какой-то совсем уж старой, заросшей мхом и плесенью. Провёл по каменной кладке ладонью. Шершавая, холодная и мокрая, серая, почти чёрная от влаги, но всё ещё исправно служащая свою службу новым хозяевам.

Босяк прислонил руку к стене, провел рукой до первого непокрытого плесенью камня и незаметным, но в то же время явным, усилием вдавил его внутрь. Участок стены, перед которым мы стояли, с едва слышным скрипом отъехал вверх.

Я стоял с открытым ртом, наблюдая за невозможным на первый взгляд процессом. Довольно ухмыльнувшись, Босяк спросил:

— Неожиданно, да?

— Не то слово! Не то что неожиданно — невозможно! Как вам удалось встроить в монолитную каменную стену, которую заливали сразу на века, встроить подъёмный механизм, тем более скрытый?

— Вот уж чего не знаю — того не знаю, — пожал плечами Босяк. — Попробуй Седого спросить при случае. Не первый век небо коптит, я по сравнению с ним вот как ты со мной.

Кивнул пахану, вошёл на территорию базы. Он проскользнул следом и вдавил другой камень. Механизм плавно поставил кусок стены на место.

Дальнейшее проникновение не составило труда. Все вокруг занимались подготовкой ко встрече со стаей элиты. Даже Седой вышел на стену и не только давал весьма ценные указания с высоты своего опыта, но и помогал таскать боеприпасы, проверял пулемёты. Не видели мы на стене только одного.

Путь до кабинета Жала прошёл в привычной напряжённой тишине. Внутрь зашёл один. Хозяин кабинета очень нервничал, всё ещё перекидывал пистолет из руки в руку.

— Дело сделано, шеф! — отчитался и бросил пистолет ему на стол. — Но, как вы понимаете, стрельба в той части стаба привлекла мутантов с «Пекла», и я не очень уверен, что мы переживём это нападение. Таких тварей видел впервые в жизни, — по мере монолога подходил всё ближе к столу, а под конец вообще обнаглел настолько, что взял со стола бутылку явно неплохого коньяка и опрокинул внутрь себя.

— Ты ещё очень мало видел, Алеша, — устало помассировав виски, сказал Жало. — По рации ты передавал то, что Босяк выжил, а сейчас говоришь — дело сделано. Рассказывай, как завалил мамонта.

— Да там, на вышке, всё и произошло. Босяк, да будет Улей к нему милостив, решил оставить меня в живых на откровенный разговор. Начал убеждать в том, что не он крыса, а вы. Мол, вы всё подстроили, его подставили, пока я тренировался. Ну, я сделал вид, что поверил, а потом использовал дар и выстрелил. Тело так и лежит на вышке. Можете послать людей — проверить.

— Благодарствую, обязательно пошлю. Добычу с элиты получишь после, я распоряжусь, а пока иди, отдыхай, заслужил, — махнул Жало рукой.

Встал со стула, развернулся к выходу...

— А, да, чуть не забыл. Лови свою пукалку, — Жало кинул мне пистолет и этим подписал себе приговор.

Развернулся, активировал умение, поймал летящий пистолет и, не целясь, выстрелил. Выстрел обозначил сигнал к действию, и в кабинет ворвался Босяк. Причём именно «ворвался». Если бы сейчас я не использовал дар, то навряд ли бы увидел его вообще.

Неважно, куда я попал. Неважно, доставило это Жалу хоть сколько-нибудь проблем. Важно другое: «Получилось! Мать моя женщина, отец мой мужчина, получилось!».

К тому моменту, как у меня откатился дар, всё уже решилось, ну... почти.

— Алеша, ты, конечно, зелень, да и такое событие, как пацанский суд, проходит очень редко в этих краях. Я не в праве отвлекать пацанов от защиты базы, поэтому единственным свидетелем пацанской справедливости будешь ты.

Быстро кивнул. Осмотрел бывшего пахана. Пуля очень удачно попала напротив сердца и почти пробила бронежилет, остановившись только в половине первого защитного слоя. Он скривился от боли, недобро зыркнув на меня.

— Так как с сутью ты знаком, а факт предательства, как говорится, налицо, то какое решение ты примешь, мур Алеша?

— Однозначно убить.

— Что ж, приговор вынесен и, так как у нас нет свободных палачей — выпущу пулю сам.

Босяк вынул свой пистолет из кобуры за пазухой. Жало не сопротивлялся, что-то надломилось или просто понимал бессмысленность поступка? В тот момент мой ум не занимали философские рассуждения о жизни и смерти, о тщетности бытья. Его не занимала сношением даже совесть, которая в этот раз отделалась молчанием.

«Ну, если совесть молчит, значит я всё делаю правильно», — без разрешения покинул кабинет.

С улицы доносились звуки стрельбы из пулемёта, одна из самых красивых нецензурных тирад, которые мне когда-либо до этого пришлось услышать, принадлежавшая Седому, и неистовый рёв заражённых. В том, что парни без проблем перебьют стаю, закрепилась какая-то странная уверенность. Однако, хотя бы под конец боя нужно было появиться и помочь. Не рассчитывая на трофеи или долю неубитого мутанта.