Удача игрока

Услышал Ворон льстивый шепот ветра —
Слова, что манят в западню глупца.
«Найди-ка мудрость, раскопай все недра,
И ты получишь титул мудреца».
Направил Ворон крылья в лес тенистый —
Среди деревьев мудрость отыскать.
Но спрятали они ее под листья,
И Ворону об этом не узнать.
Тогда он полетел к горам высоким,
Чтоб мудрость разглядеть среди снегов.
Увы! А ведь гнездилась недалеко
Она под самым носом у него.
И Ворон на равнины вновь помчался,
И плакал он отчаянно в пути.
Ему сказали травы. «Не печалься
И, если смел ты, в Радугу лети!»
И взвился Ворон в грозовые дали,
Расколотые солнечным дождем.
Иного мира узрел он скрижали,
Похитив мудрость, в свой вернулся дом.
Но что, скажите, с Вороном тем стало?
Он потерял исконный колер свой.
То Радуга беднягу покарала,
И стал отныне Ворон весь седой.
И вот сказал тот Ворон птичьим стаям:
«Мудрейший я! Вы все – рабы мои!»
Вскричали птицы. «Мы тебя не знаем!» —
И дружно заклевали до крови.
От хищных клювов бегством он спасался,
Неслись проклятья бедному вослед,
И он рыдал… пока не оказался
В укрытии надежном Древа Лет.
Сидит тот Ворон и молчит в надежде
Кому-нибудь советом удружить.
Теперь он знает: мудрый тот, кто прежде
Сумеет уваженье заслужить.

Медешейл, Западный Энсеймин, 12-е поствесны

– Я понимаю, что дилижансы туда не ходят, но скажи, нам не придется шагать до самой Солуры по щиколотку в навозе?

Узара остановился, чтобы соскрести с сапога зловонный комок. К счастью, в такую рань было еще холодно, и он не сильно вонял.

– Нет, не беспокойся. Это стадо идет откармливаться на летней травке где-то неподалеку.

Я радовалась, снова оказавшись на своих двоих. Пусть Узара ворчит, если хочет. Я была сыта по горло тряской по большаку в затхлой карете какого-то лорда, выброшенной протирать колею между городками Западного Энсеймина.

– Многие будут пастись на краю Леса. – Вчера вечером Сорград купил темно-серого осла и теперь с довольным видом повесил на него мой крепкий кожаный мешок. – Хорошо бы опередить все стада.

Я взглянула на молодняк, окруженный со всех сторон переносными загородками: он мычал, требуя воды, и толкался ради кусочка старого сена и червивой репы. Я бы не пошла этим трактом осенью, когда стада, полгода растущие на тучных пастбищах, взбивают дорогу в вязкую топь, возвращаясь в Селериму на продажу и убой.

– Где Грен?

Сорград пожал плечами, устраивая чемодан Узары меж двух своих. Осел зашаркал опрятными черными копытами по голой земле, вся трава давно вытоптана дотла бесчисленным бело-рыжим скотом.

– Вон он, – указал маг.

Грен выходил из трактира. Он выглядел страшно недовольным, его собственная котомка была зажата под мышкой, а в руке болталась одна из сумок Сорграда.

– Где ты пропадал всю ночь? – спросила я.

– Пастухи должны быть хороши для игры в руны, – проворчал горец, передавая Сорграду багаж, чем заслужил укоризненный взгляд осла.

– Это когда они продают свой скот и деньги протирают дыры в их карманах, – напомнил ему Сорград. – Все богатство этих парней – на копытах.

– А ты бы попробовал спеть за ужин. – Откуда-то появился Фру под руку с Зенелой. – Мы неплохо заработали. – Он похлопал тугой кошелек у себя на поясе.

– Не хочешь сыграть вечерком несколько партий в руны? – с надеждой спросил Грен.

– Никогда не знаешь, повезет ли, – усмехнулся Фру.

Я заметила, что Зенела выглядит не слишком ублаготворенной. Возможно, она просто не выспалась. Встала, поди, до зари, раньше кухонных девок, чтобы нагреть щипцы, завить волосы и соорудить такую сложную прическу из локонов и лент.