Учитель Истории

Тут до меня дошло, кого он ищет. Что ж, это логично. И уж всяко лучше, чем повстречать какого-нибудь громобоя.

— Может, вам помочь? У меня тоже есть такой друг, и я знаю, как с ними иногда сложно бывает.

Рот незнакомца скривился в усмешке.

— Прям точно такой же? Чеканутый? Которого людям показать стыдно? И который тоже сбегает время от времени?

— Нет, с этим мне повезло, — дождавшись, когда он отвернется, я быстро ощупал ногу: ничего серьезного, только ушиб. — Он у меня домосед, так что с выходом в свет проблем не бывает. Но если что в голову стукнет, становится таким доставучим, что просто беда. Особенно жену мою любит. Может часами за ней ходить из комнаты в комнату, пока не прикрикнешь разок.

Мужчина аж присвистнул от удивления.

— Ого, даже так… Не, такого я бы не стерпел. Сразу в табло. Без разговоров. Друг, не друг — это уже дело третье. Нахрена нам враги, когда у нас такие друзья.

Он начал спускаться к самой воде, я — за ним.

— Жалко бить… Хотя иногда руки чешутся… Но обычно достаточно за шкирку взять, он мигом успокаивается.

— Он у тебя совсем отбитый, что ли? Ты лечить его пробовал?

— Не, я же говорю, его не били никогда. Только стреляли один раз, ранили даже. Но это никак не отразилось на его характере: как был балбесом, так и остался.

Незнакомец сочувственно кашлянул.

— В Шиза тоже как-то стреляли… Из пневматики, в спину. Неделю в больнице провалялся. Детишки баловались. Так и не нашли, кто это сделал. Твари.

— Козлы, — согласился я. — На большее смелости не хватает, только беззащитных обижать. Он у тебя крупный?

— Крупный, — в голосе мужчины послышалось недоумение, как будто бы его посетила мысль, что мы с ним говорим о разных вещах. — Ну, такой, средний… Худой, правда, как велосипед.

— Мой тоже был худой, пока мы с ним в лесу жили. Но потом жена откормила. Меня, кстати, Филипп зовут.

— Лев, — мужчина протянул руку для пожатия и тут же сменил тему, которая, как мне показалось, была ему неприятна. — Ты, Филипп из леса, хворей не боишься? Чего поперся на берег без шапки? От воды вон как холодом дует.

— Да я случайно… Забыл.

— Забыл он… Не местный, что ли? У нас морозы коварные. И вякнуть не успеешь, как головушку продует. Или тебе уже… Судя по разговорам. Хотя, ты же из леса…

— Да, заметил уже, что коварные, — я досадливо потер леденеющие уши. — И в лесу я не жил, а жил… Да это не важно. Слушай, Лев, может, позвать его, друга твоего? Если ты будешь молча таращиться в темноту, он так никогда и не узнает, что ты его ищешь. И я еще с тобой…

«Зачем-то поперся».

— Нельзя его звать, — ответил Лев. — На него иногда нападает приступ социофобии: если услышит меня, уйдет еще дальше. Я потому и в белом — чтобы не спугнуть. А ходит он каждый раз сюда: и зимой, и летом. Но летом хоть по берегу бродит, не так страшно. Вот лед…

— Какой у тебя неординарный питомец — задумчиво изрек я, ногой проверяя прочность льда у берега. — Не знал, что собаки тоже страдают социофобией.

— Какие еще собаки? — он так резко обернулся, что я невольно отпрянул от массивной фигуры. — Какой питомец? Ты думал, я тут псину ищу?

— А кого еще? — растерялся я. — Не человека же.

Лев повернулся ко мне всем корпусом. Лицо его, смутро различимое в темноте, производило зловещее впечатление: глаза блестят, как угольки, на усах и бороде застыл иней. Губы мужчины едва заметно шевелились, но до меня не долетало ни звука. Казалось, он пытался что-то сказать мне, но никак не мог подобрать правильные слова. Я же на всякий случай приготовился бежать: мало ли, вдруг он такой же «социофоб», как и его собака. Или кого он здесь ищет на этом льду.

Но тут нас окликнули с середины реки. Голос был человеческий.

— Лёва, я здесь! Лёва, Лёва! Иди сюда! А кто это с тобой? Неужели Филипп Анатольевич? Поверить не могу! Как он нас нашел?

— А вот и менингит, — пробормотал я, с блаженной улыбкой обратив взор на бездонное звездное небо.

Голос принадлежал Евгению Сизову — школьному учителю истории.

Глава VIII: Эхо ушедших веков

— Девушка, девушка, постойте! Вы листок обронили!

— Ой, спасибо! Здравствуйте, Филипп Анатольевич!

Молодая учительница обернулась, и я узнал ее. Она была второй, кто улыбнулся мне во время «знакомства» в учительской. Второй и последней, не считая опоздавшего Сизова. Подруга Сонечки. Звали ее, кажется, Татьяна.

— Наверное, из какой-нибудь тетради выпал, — я кивнул на толстую стопку в руках у своей новоиспеченной коллеги. — Тяжелая. Вам не помочь?

— Нет, спасибо, — поблагодарила она. — Мне только до машины.

— Вы водите?

— Звучит, как будто это что-то недопустимое, — Татьяна вежливо улыбнулась, поправив прядь волос. — Но, тем не менее, нет, сама я не вожу. За мной брат моего жениха заехал.