Учитель и Ученик: суперагенты Альфред Редль и Адольф Гитлер

«Около полуночи Редль вернулся в давно окруженную со всех сторон гостиницу «Кломзер». Когда мы вошли в его комнату, он был уже раздет и пытался повеситься. Редль был совсем разбит, но согласился дать свои показания лишь одному мне. Он рассказал, что в течение 1910–1911 гг. широко обслуживал некоторые иностранные государства. В последнее время ему пришлось ограничиться лишь материалом, доступным пражскому корпусному командованию. Самым тяжелым его преступлением была выдача плана нашего развертывания против России в том виде, в каком он существовал в упомянутые годы и какой в общих чертах оставался еще в силе. Но об этом он мне ничего не сказал. Соучастников у него не было, ибо он имел достаточный опыт в этой области и знал, что соучастники обычно ведут к гибели.

Наконец, он попросил дать ему револьвер».[352]

Здесь масса очень интересного.

Во-первых, никто из спутников Ронге не подтверждает попытки Редля повеситься — это целиком выдумка одного Ронге!

Во-вторых, фраза: «Самым тяжелым его преступлением была выдача плана нашего развертывания против России в том виде, в каком он существовал в упомянутые годы и какой в общих чертах оставался еще в силе» — чрезвычайно важна. Она, во-первых, является чистейшей правдой — это нам предстоит установить позднее, но, во-вторых, нисколько не является обоснованием обвинения Редля в предательстве — этот пародоксальный факт нам тем более предстоит тщательно аргументировать!

Наконец, просто сногсшибательна последующая фраза: «Но об этом он мне ничего не сказал» — мы ее уже заранее пообещали читателям! Это тоже, надо полагать, правда, но от кого же и когда же Ронге сумел узнать о таком факте — от русских, что ли?

Ведь Редль именно в этом-то и не сознался при данной беседе, оказавшейся, если верить Ронге и его спутникам, последней в его жизни!

Факт диалога Редля с Ронге один на один, прервавший так и не успевшую начаться общую беседу, подтверждает Хёфер, составивший в 1913 году официальный доклад об этом деле — его текст был обнаружен Хайнцем Хёне.[353]

Сразу после диалога этих двух контрразведчиков и последовала просьба Редля о пистолете, обращенная ко всем собравшимся.[354]

Содержание же этого диалога, изложенное Ронге, — целиком на совести последнего!

Что же могло быть его истинной темой?

У Ронге и Редля было главное совпадение интересов в данный момент: Редлю необходимо было окончательное подтверждение того, что он на самом деле выдан своим помощником, встреча с которым так и не состоялась в прошедший день, а Ронге — подтверждение Редлем того, что тот человек действительно является сообщником Редля, а потому все действия Ронге, исходящие из этого факта и из показаний арестованного, получают оправданное обоснование!

Оба они, несомненно, достигли своих целей, обсудив эту тему!

Сделать это можно было буквально в два слова:

— Вы арестовали Берана? — спросил Редль.

— Да! — ответил Ронге — и им обоим все стало ясно!

Откуда взялось названное нами имя — это нам еще предстоит объяснить.

Этим диалог мог и ограничиться.

Однако затем, возможно, Ронге задал вопрос о рублях в первоначальном послании.

Этому, не исключено, предшествовал естественный вопрос Редля о том, что же было в конверте, полученном Бераном.

Сообщать об адресе Ларгье Ронге, конечно, постеснялся, но вот о рублях мог заговорить вполне — тем более при отсутствии свидетелей разговора.

Стал ли затем Редль объяснять бывшему подчиненному, что же получилось на самом деле и сумел ли сам Редль самостоятельно сходу во всем этом разобраться — этого уже никто и никогда не узнает! Но едва ли, судя по последующему, Редль стал тратить время на дальнейший бесполезный разговор!

Высказанная же им просьба об оружии исчерпывающе завершала все возможные дискуссии.

Просьбу Редля дать ему пистолет подтверждают и Урбанский,[355] и Хёфер[356] — до нас не дошли лишь свидетельства Ворличека на этот же счет.