Учитель и его время

Павел Павлович Лихушин был удивительно интеллигентен, бесконечно доброжелателен и обязателен. Тоже фронтовик и полковник медицинской службы. Бессребреник, скромный и профессионально содержательный человек. Его разделом была организация терапевтической помощи. О его порядочности и отзывчивости ходили легенды. Ленинградец, одним словом. Помню, он как-то помогал моей дочери Маше, молодому психологу, в поисках необходимых методик для диссертационной работы. И потом, уже по прошествии многих лет, неизменно справлялся у меня о ее успехах.

Николай Александрович Богданов, фронтовик, на кафедре с момента ее создания. Многие годы работал в области токсикологии ракетных топлив. Издал известную и оригинальную в своем роде монографию, посвященную этой теме. Профессор. Человек всегда общительный, оптимистичный, лидер в компании, не теряющий присутствия духа ни в каких ситуациях.

Евгений Александрович Мошкин. О нем я долгое время лишь слышал. Но в 1976 году познакомился. Это было на занятиях, которые он проводил с нами, группой преподавателей военно-медицинских факультетов, в Центре острых отравлений. Безусловно, это был талантливый клиницист, основавший школу клинических токсикологов в Ленинграде, да и в Советской Армии в целом. Фронтовик. Человек особенный – контактный, холерик, не сентиментальный. В 70-е поды провел первую и единственную тогда группу усовершенствования врачей-токсикологов. Имел большой авторитет среди обучающихся. Ревниво относился к тем, кто им не очаровывался, не особенно заботясь о педагогической дипломатии.

Григорий Ильич Алексеев, при Е. В. раньше других ставший профессором, в последующем генерал, главный радиолог МО СССР, подвижник. Именно он в 1977 г. сменил Е. В. в должности начальника кафедры. А внешне – маленького роста, худощавый, совершенно неприметный. Гражданский человек.

Были на кафедре и другие, столь же неординарные преподаватели, среди них Е. С. Копосов и Б. С. Фридлиб.

Е. С. Копосов (кстати, одним из первых в ВМА применивший гемодиализ в 1963 г.) как-то на занятии привел нам описание антидота при отравлении морфием, данное в поэме Гомера «Одиссея»:

«Близко высокого дома волшебницы хитрой Цирцеи, Эрминий (Гермес) с жезлом золотым, пред глазами моими нежданный стал, заступив мне дорогу, мне руку подавши, сказал: «Слушай, тебя от беды я великой избавить средство имею… Дам зелье тебе. Смело иди с ним… оно охранит от ужасного часа». «Чином гостей посадивши – на кресла и стулья Цирцея смеси из меда и сыра с ячменной мукой и кремнейским светлым вином подала им, подсыпав волшебного зелья в чашу, чтоб память у них об Отчизне пропала».

Б. С. Фридлиб – самый старший по возрасту, опытнейший преподаватель с еще довоенным стажем, прекрасно знавший механизмы действия 0В и патогенетически обоснованное лечение поражений. Славился своей энциклопедичностью. Был мастером экспромта. Афористичен. Можно привести десятки крылатых выражений, принадлежавших ему и ставших фольклором…

Были и другие, достойные памяти, – И. Н. Шастин, Савватеев, Ф. А. Колесник и др. Обо всех не расскажешь. Все они были не похожи друг на друга, и вместе составляли некий человеческий и профессиональный ансамбль, суммарной музыкальной нотой которого была – «соль».

У меня складывалось впечатление, что старшие коллеги Е. В. по кафедре, как правило, его сверстники, дополняя друг друга, шли мощной когортой во главе с ним, а за ними тянулась поросль, и это были уже «дети» Е. В. Среди них мне запомнились Ю. Ю. Бонвтенжо, Ю. В. Марков, Р. Ю. Аббасов, Ю. Ф. Коваль, В. А. Гайдук, Н. Р. Деряпа, Ларченко, И. А. Климов, В. Г. Новоженов.

Шли годы. Новая роль изменила положение Е. В. Гембицкого и в ленинградском научное мире. Он стал членом правления терапевтического общества. Состав ведущей профессуры города изменился, и хотя еще звучали голоса Т. С. Истамановой, А. А. Кедрова, М. И. Хвиливицкой, А. Н. Баранова, Н. С; Молчанова, В. А. Бейера, А. Н. Цигельника, приходили и новые люди.

В 1969 г. Е. В. было присвоено звание генерал-майора медицинской службы. На кафедре у него нередко бывал Н. С. Молчанов. Это было связано с проведением важных методических совещаний, имевших значение для всех терапевтических кафедр. Как правило, на этих совещаниях шел серьезный разговор, иногда с высказыванием претензий. Так, однажды они были адресованы 3. М. Волынскому, главному терапевту Военно-морского флота. Следует учесть особую актуальность деятельности кафедр военно-полевой и военно-морской терапии в связи с продолжавшейся тогда вьетнамской войной. Усилилось значение минно-взрывной травмы со свойственными ей множественными и комбинированными поражениями, резко утяжелявшими патологию внутренних органов. Этот опыт тщательно изучался.

Не менее важными были радиационная и химическая опасности, связанные с наращиванием вооружений странами НАТО и Варшавского Договора. Полагаю, именно этим были вызваны строгость и озабоченность Н. С. Молчанова. В 1970 г. Н. С. было присвоено звание Героя Социалистического Труда.