Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой

Вера в священную причинность в значительной степени подменяет утрату веры в самих себя.

Эрик Хоффер, «Истинноверующий. Личность, власть и массовое общественное движение»

Карлос пригласил меня присоединиться к группе на следующей неделе — без него, — в аэропорту Лос-Анджелеса, откуда мы все полетим в Мехико. Два семинара проведут ведьмы и три преподавателя тенсегрити, чакмулы. Между семинарами в выходные мы все поедем в магический город под названием Тула. Тула фигурировала в нескольких книгах Карлоса и была городом, в котором он часто встречался с доном Хуаном, местом поклонения читателей, фанатично совершавшими паломничество туда.

Расстроенная моей недавней оплошностью в одежде, я позвонила Флоринде и спросила ее, что надеть. Она ответила: «Повседневную одежду. Возьми одно выходное платье на случай, если мы отправимся пообедать».

В аэропорту я сразу поняла, что опять оделась не так. Более десятка учеников были одеты в безупречные темные костюмы и, выстроившись в шеренгу, хранили суровое молчание. Я приблизилась с приветливой улыбкой, в бледных льняных штанах и рубашке из шелка кремового цвета. На мои приветствия мне ответили кислыми поклонами.

Помимо одежды, у меня был неправильный чемодан. У всех были одинаковые черные чемоданы на колесиках, а мой был с ручкой, кожаный. Муни фыркнула: «В каких облаках ты витаешь?»

В группе была женщина, которую я встречала прежде, — бывшая топ-модель, показавшаяся мне весьма легкомысленной. Тиффани, казалось, привлекала внимание всех, особенно Рика Фостермана, агента Карлоса. Рику дали новое имя Саймон Макккриндл. Его приятель Энди Горовец стал теперь Гвидо Манфредом. Нужно было многое запоминать.

В самолете меня посадили около пуэрториканки Мари, которая обычно покорно стояла возле своего возлюбленного Рамона. Они хранили серьезные, строгие выражения лиц. Я задавалась вопросом, что же, собственно, происходит, — я-то ожидала дружественного воссоединения. Мои вопросы к ней «как дела?» и прочее настолько вывели ее из себя, что она без слов пересела до конца рейса в хвост самолета. Я и не подозревала, что эта похожая на мышь женщина скоро обретет власть как главный управляющий группы, президент их новой компании «Клеаргрин».

Мы остановились в уютной гостинице. К вечеру я поняла, что Флоринда полностью ввела меня в заблуждение. Каждый вечер у нас были парадные обеды, а у меня не было надлежащего гардероба.

Для покупки одежды не было времени.

Ведьмы обращались со мной настолько жестко, что, когда я сталкивалась с ними в лифте, они молчали и смотрели сквозь меня, кроме Муни, которая свободно выражала пренебрежение: «А! Это ты!» Никто не хотел пойти мне навстречу и одолжить одежду. Каждый вечер Тиффани появлялась в новом роскошном одеянии, повергая всю группу в экстаз. Только Гвидо однажды дружески обратился ко мне и тепло улыбнулся.

Семинар предлагал значительно упрощенную версию доклада, который я должна была вскоре услышать полностью в Туле. В конце Муни прочитала стихи по-испански и по-английски, сказав, что они представляют собой суть философии дона Хуана. Некоторые ученики хранили их, приклеив к холодильнику. Их содержание показалось мне крайне депрессивным, полным чувства вины в духе католицизма, одой самопожертвованию. Казалось, только я одна и не оценила их:

Дай мне, о Боже, все то, что имеешь,

Дай то, что никто не просил у тебя.

В субботу утром мы рано встали ради однодневной поездки в мистическую Тулу и окрестности.

Напряженность во время поездки была на грани взрыва. Нашим водителем была жесткая, лишенная чувства юмора мексиканка. Тиффани сидела на переднем месте, а я сидела на заднем сиденье с аргентинкой лет шестидесяти, профессором философии из Буэнос-Айреса.

За час мы узнали о планах Тиффани стать непревзойденным поэтом. Она держала книгу Кастанеды «Сказки о силе», потчуя нас цитатами из нее. Периодически она проверяла свою кожу и подновляла блеск на губах. Что ж, спрашивается, увидели в ней маги?

Нашей первой остановкой был маленький местный музей в предместьях Тулы, в котором находились скульптуры и некоторые незначительные экспонаты. В туалетной комнате я столкнулась с Флориндой. Впервые за всю нашу поездку она разговаривала со мной и была откровенно сердита, раздражена тем, что наши дорожки пересеклись. Флоринда впилась в меня взглядом, сделала замечание о грязных мексиканских туалетах и взяла у меня туалетную бумагу. Очевидно, свою она не захватила. Гримаса отвращения изуродовала ее кукольное личико, и она убежала от меня без оглядки. Стараясь держаться от меня как можно дальше, насколько это возможно в тесной, зловонной комнате, Флоринда что-то бормотала о желании выпить колы.