Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой

— Я знаю, что ты чувствуешь, Эми. Я тоже люблю кошек. Однажды я должна была сделать то же самое и чувствовала себя отвратительно. Потом ты будешь чувствовать себя намного лучше, уверяю тебя.

Ее доброжелательность подействовала. Я стала спрашивать всех, кого знала, не нужно ли им двух котов, — я хотела, чтобы Генри и Рецина попали в хорошие руки, понимая, однако, как это трудно, — пристроить двух старых животных.

Я придумала план: предложу приданое — несколько сотен долларов для каждого кота и оптовую поставку кошачьего корма, если они будут вместе. Несколько недель я искала им пристанище.

Наконец появилась пара — друзья знакомых. Это была семья хиппи, живущая на севере Калифорнии, на нескольких акрах дикой земли, с собаками, цыплятами и лошадьми. Их двенадцатилетняя дочь очень хотела кота.

Мы поговорили, и они оказались настолько любезны, что согласились приехать в Беркли в большом фургоне с коробками и подстилками для долгого путешествия обратно на север.

Глотая слезы, я взяла на руки сначала Рецину. Обнимая и целуя ее, я шептала ей о своей любви к ней и говорила «до свидания». Она послушно пошла на руки к этим добрым людям.

Но Генри — нет. Он сопротивлялся, рычал, выл и орал от гнева и страха. Я заткнула уши и убежала в дом, закрыла голову подушкой, чтобы не слышать его завываний.

В течение недели я звонила этой семье каждый день. Генри плохо перенес поездку, мяукал всю дорогу на пути к своему новому дому.

В конце недели пришла плохая весть: Рецина исчезла, ее новая семья еле нашла в себе силы сообщить мне об этом. Подавляя страх, я стоически выслушала новость. Это было дикое место, конечно, она погибла. Несчастный Генри прятался по углам, шипя и фыркая на хозяйскую собаку.

Я бесцельно слонялась по своему большому и пустому дому и не чувствовала себя лучше без них — нисколько. Я была одинока.

Изредка я говорила об этом с Флориндой, она по-прежнему проявляла ко мне сочувствие.

Я позвонила Тайше, но та была холодна: «Ничего страшного. Теперь ты должна избавиться от больших котов, настоящих энергетических вампиров — от своих родителей. От тех, кто, придавив тебя своими огромными лапами, сосет твой дух».

Три недели спустя я получила радостное сообщение: Рецина нашлась! Она прибилась к стае бродячих котов, которые обитали неподалеку, одичала, исхудала, но выглядела счастливой. Генри уныло бродил по дому, но когда приходила Рецина, они вместе играли.

Слава богу! Добрым знаком стал звонок Карлоса — после месяца молчания он наконец поговорил со мной, Я рассказала ему эту историю, добавив, что если уж домашняя кошка может стать диким охотником, то я — тем более. Я припомнила один случай, о котором он однажды рассказывал мне, когда мы только стали любовниками.

— Эйми, — сказал он тогда, — я знаю кота, который оставил свой уютный, сытый дом в Лос-Анджелесе и пошел на юг, пересекая автострады! По автобану Санта-Моники, на Юг… Он бросил вызов смерти и преодолел этот путь, весь путь до Байа! Подумай об этом!

— А что было потом? — спросила я.

— Ах, Эйми, кто знает? Какое это имеет значение? Но это было чудо, можешь себе представить!

Карлос воспринял мою историю как хорошее предзнаменование, и моя тревога немного улеглась, хотя он оставался суров ко мне.

Теперь я находилась в походном лагере магов. Карлос демонстрировал презрение к моей карьере.

Его огорчало, что я вместо того, чтобы сразу после школы пойти работать, поступила в колледж. И хотя трудилась без устали с восемнадцати лет и издала тринадцать книг, он разглагольствовал: «Ты ни дня не работала в своей жизни! Иди устройся в „Макдоналдс“!»

Через пять дней я нанялась готовить завтраки, также работать официанткой и посудомойкой в мотель системы «койка-и-завтрак» в Беркли. Возвращаясь с работы за полночь, я вставала в полчетвертого утра, чтобы готовить выпечку. Я названивала Карлосу три дня в неделю: пятницу, субботу и воскресенье.

После моего обычного «привет» он начинал свой монолог:

— Да насрать мне на тебя! Ты — дерьмо! Ты думаешь, что ты такая замечательная, такая важная, что за дела! Carajo! Чем ты отличаешься от других? — Ты — жидовка! Кто мы, как ты думаешь? Мекс и жидовка! Ты выросла с серебряной ложкой в culo! Ты не работала ни дня в своей жизни. Скажи-ка мне, евреи ходят в этот ресторан?

— Да.

— Они дают чаевые?

— Нет. Это же «койка-и-завтрак».

— Вот видишь! Нет никого хуже жидов — они даже чаевых не дают!

— Нет.

— Расскажи что-нибудь! В чем дело, разве ты не можешь говорить?

— Хорошо! Парню, который обучает меня, — двадцать шесть, он панк с зелеными волосами.

— Превосходно! Очень хорошо! А мне насрать на тебя! Понимаешь, насрать в любом случае. Я делаю все, чтобы помочь тебе, а ты только пытаешься убить меня! Ты же этого хочешь, правда?

— Нет.

Иногда Карлос в гневе бросал трубку, в другое время он говорил: «Продолжай бороться, пока не поймешь, что ты ничтожество!» Чаще всего один из его телефонов звонил, и он прекращал разговор.