Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой

Гвидо сказал мне, что, если бы он не встретил магов, то попал бы в сумасшедший дом или оказался на улице. Однако, каким бы трагикомичным и эгоистичным он мне ни казался, надо признать, это был ходячий образец многих качеств, страстно осуждаемых Карлосом. Гвидо был творческим, активным и жестким человеком во всем, что касалось его творчества. Кроме того, он искренне признавался, что не был готов к интимной близости и удовлетворению запросов зрелой любви. Он ссылался на отношения, ради которых ненадолго покинул мир магов: «Когда „магическая любовь“ не подействовала на нее, я понял, что никогда не смогу стать совершенным, чтобы решить все проблемы. Но она самый прекрасный человек на свете». Флоринда позже рассказала мне, что речь шла о довольно известной женщине, которая хотела иметь детей и семью, — ее она впоследствие и создала с известным спортсменом. Правда состояла в том, что трагическое, безумное увлечение Гвидо, его вожделенное стремление к женщине своей мечты — все это совершенно не подходило для повседневной жизни.

Пышному цветению любви, как я полагаю, способствуют такие душевные качества, как уважение, великодушие, доверие, восхищение, честность. Карлос, с которым я была рядом на протяжении двадцати семи лет, не поощрял проявления подобных качеств. Воин должен побеждать свои чувства, ведь «воин — только тот, кто ни в ком не нуждается», — подобная философия была создана человеком, нуждающимся в самозащите. Я знала Карлоса Кастанеду, который то избегал близости, то стремился к ней: если бы он не жаждал ее, думаю, он дал бы мне пинка сразу и навсегда. Я была сиреной для Карлоса — одной из многих, — и он зачарованно слушал меня, то подобострастную и робкую, то неповинующуюся и страстную.

Карлос мастерски создавал атмосферу божественной близости, блестяще обрабатывая каждую женщину. Те, кто пережил подобные мгновения, лелеют их как самые счастливые в своей жизни. Это было лучшим подарком от Кастанеды — вкус Небес. Он часто говорил: « Нагвальподобен героину».

Я невольно вздохнула, когда Флоринда подтвердила однажды эти слова на лекции: « Нагваль— это наркотик, наркотик, который внутри нас». К сожалению, они безнадежно противоречили себе, говоря как на духу! «Нет игры без нагваля, нет другого пути из нашего ада, из этого океана горгулий. Вы нуждаетесь в нас».

Что касается близости, то тут Карлос был великолепным спринтером, а если ему отказывали, — марафонцем. Что произошло с ним на заре его юности? Как он стал яркой, но закомплексованной личностью — мужчиной, превратившим свои страхи в рассказы о других измерениях, да такие правдоподобные, что заслужил восхищение миллионов? Он как будто говорил с теми, кто не хотел идти по накатанной дорожке, а мечтал получить от этой жизни нечто большее. Он возродил магию без всякого участия современной науки. Печально, но он загнал себя в угол, когда клялся в своей безупречности и утверждал: «Только мы можем жить как во сне. Между нашими словами и делами нет расхождения. Ни одно человеческое существо, за исключением меня самого и моей когорты, не делает в этой жизни то, о чем говорит». Говоря это, Карлос не вызывал у слушателей страха, сострадания или удивления и вряд ли сам понимал подобную метафору « Сказки о силе» Кастанеды красивы и как будто написаны на одном дыхании. Эта книга — выдающееся достижение в литературе, но удивительная судьба самого автора может служить серьезным предостережением читателям. Я была свидетельницей того, как ценой покупки собственной популярности, стала утрата способности наладить контакт с близкими людьми, и это очень опасно. Когда нет равного тебе, кого ты должен уважать? Кому можно доверять, уступать и находить утешение, сохраняя при этом достоинство и любовь? И не из страха ли перед будущими потерями превозносится одиночество? Так где же приятное расслабление, и где простой мир?

Критический этап на пути к моему исцелению наступил, когда я поняла, что основным механизмом психологической защиты Карлоса была проекция — без всякого сомнения, это было ключевое слово.

Эллисбыла нуждающейся, Булаиспуганной, Тайша— завистливой, Тарина— конкурирующей, а Кандиса— ревнивой. Даже Клодбыла «собственницей». Он никогда не оставлял нас в покое. Мы становились предателями, если бросали его со всей его чистотой. Карлос иногда преодолевал этот комплекс, составляющий его суть, и бросался в другую крайность: копание в своих ошибках, сомнения в собственной непорочности, взваливание на себя ответственности за малейшую жестокость.

Что касается ведьм, то я пришла к выводу, что механизм их защиты имел три модальности: осознание своей особости, отличие от других и собственно женское начало.