Ученица чародея

Огромный плакат «Внемлите моему голосу!» заставил меня растеряться от возможных перспектив работы над ошибками. Или придать ему парикмахерский подтекст, или гастрономический. Я, как образцовая супруга, решила выбрать второй вариант, любуясь на суровое и мужественное лицо моего супруга с призывом внять его голоду и накормить его. Тут сразу и гадость, и польза. От голода после такого призыва Вадим не умрет – это точно! Прямо вижу, как избиратели с баночками и судочками тянутся к моему мужу с надеждой, что он наконец-то наестся досыта!

Листовка с душещипательным «Вы все вздохнете спокойно на рабочем месте!» тут же стала намекать о летальных последствиях. Сдохнуть на рабочем месте – мечта каждого демона-трудоголика!

Какой-то креативщик, явно попавший в ад за дело и принимавший активное участие в разработке агитационного материала по госзаказу, подарил мне пару минут восторга своим душещипательным: «Вы потеряли надежду? Я верну ее вам!» Теперь к очереди со съедобными передачами для кандидата в обязательном порядке присоединится очередь нудистов. Прямо бюро находок!

«И тогда в бюро находок не забудьте заглянуть!» – пропела совесть, чтобы подбодрить меня.

Может, он и мой носок вернет? Особые приметы – розовый, с дырочкой в районе большого пальца, судя по степени износа – правый, судя по степени застиранности – любимый. Потерялся три года назад… Исчез бесследно прямо из нижнего ящика шкафа… Откликнись, твой брат-близнец по тебе скучает!

Очень грозный плакат с очень мощным призывом «Предел для слабаков!» тоже претерпел некоторые изменения. После перемены местами двух букв в первом слове сразу стало понятно, чем пахнет в аду для тварей дрожащих, какие настроения витают в воздухе и кто автор этого запаха.

Лозунг, отпечатанный крупными буквами на черном плакате «Хватит думать о прошлом! Забудьте про страх!», после маленьких корректив тут же стал приговором для импотентов, которым уже и задумываться о пошлом не стоит.

Плакат «Мы стабильно смотрим в будущее!» после нехитрых манипуляций усомнился в умственных способностях избирателей и кандидата, но направление взгляда так и не изменилось. Так что в будущее можно смотреть по-разному, но далеко не каждому дано смотреть туда пристально, с текущей слюнкой. Прости, любимый, ты сам напросился!

Огромный баннер, занимающий половину здания, с портретом Вадима в плаще и в позе супермена явно был порождением больной фантазии креативщиков, которые уже не знали, в каком амплуа преподнести кандидата. Впечатляла надпись огромными буквами: «Пусть выберут лучшего!» Соблазн был велик. Проклятый Т 9 подсказывал вариант жестокой и беспощадной для мужского самолюбия замены с неким эротическим призывом, но я, взглянув в глаза любимому мужу, стиснув зубы, поняла, что у меня рука не поднимается так издеваться над любимым.

Зато плакат по соседству «Я думаю о вас сутки напролет!», тоже шедевр неизвестного рекламщика, тут же лишился буквы «т» в стратегически важном месте, охарактеризовав избирателей далеко не с лучшей стороны.

То, что в аду оказалось столько рекламщиков, меня явно не удивляло. Иногда, глядя на рекламу в родном городе, мне прямо хочется крикнуть: «Покайтесь!»

– Сима, давай закругляться. Народ с непривычки начинает вникать в свежие правки! – осторожно заметил чародей, глядя на толпу озадаченных демонов, внимательно изучавших обновленные плакаты.

– Ну еще один! Я уже придумала! «Ад – это я!» Поставь, пожалуйста, букву «г» перед словом «ад», – нежно улыбнулась я, глядя в любимые глаза главгаду. Но просто так уходить я не собиралась. Последний листочек все еще ждал своего звездного часа в моей вспотевшей от волнения ладошке. Именно он и должен был поставить жирный крест на политической карьере моего супруга.

– И контрольный! – сказала я, протягивая Годвину последний листик, где «ЛСД – партия из ада!». – Букву «з» в начале последнего слова!

– Но это уже будет похоже на нашу программу! – улыбнулся чародей.

– Да по фигу! Добавляй! Раз пошла такая пьянка… – кивнула я, любуясь результатом.

Тем временем к ближайшей стене подошел демон с ведром клея, кисточкой и пачкой бумаги. От души намазав стену клеем, он стал приклеивать свежую полиграфию. Закончив свое грязное дело, он взял ведро и отправился облагораживать новую стенку.

– Сима, я не хочу тебя расстраивать, но там твой портрет! – сказал Годвин.

Я бросилась к еще мокрым листовкам и увидела себя. В бигудях, в халате, с поварешкой и кастрюлей, словно я собралась готовить на роту солдат. Мое лицо выглядело измученным и серым. Небритые мужские ноги, торчащие из-под халата, намекали на то, что у меня не все в порядке с гормональным фоном и следует показаться эндокринологу. Надпись сразила меня наповал: «Место женщины возле плиты!»

«Возле могильной плиты!» – уточнила совесть, понимая, что такие заявления вкупе с небритыми ногами кое-кому просто так с рук не сойдут!

– Может, будем просто стоять и раздавать листовки всем проходящим? – предложила я, закипая от злости. Нужно что-то делать! Нельзя же просто так стоять и смотреть!