Ученик

— Непривилегированная почта приходит от друзей, семьи или знакомых. Например, многие из наших подопечных имеют друзей по переписке, которые выполняют благотворительную миссию.

— Переписываясь с убийцами? Они что, сумасшедшие?

— Многие из них — наивные и одинокие женщины. Идеальные объекты для жуликов и мошенников. Такие письма считаются непривилегированными, и надзиратели имеют право читать их. Но у нас не всегда хватает времени прочитать их все. К нам приходят мешки писем. Если говорить конкретно о Хойте, так он получал много почты.

— От кого? Насколько мне известно, родных у него практически не было, — заметил Дин.

— В прошлом году о нем столько говорили. Он стал прямо-таки популярным. И его буквально заваливали письмами.

Риццоли пришла в ужас.

— Вы хотите сказать, что он получал письма от поклонников?

— Да.

— Боже! Люди сошли с ума.

— Разговор с убийцей будоражит кровь. Люди мечтают хотя бы как-то прикоснуться к славе. Мансон, Дамер, Гейси — все эти отъявленные мерзавцы получали письма от своих фанатов. Наши заключенные получают даже предложения о женитьбе. Женщины присылают им наличность, свои фотографии в бикини. Мужчины спрашивают, каково это — совершить убийство. В мире полно психопатов, которые заводятся от одной только мысли, что они знакомы с настоящим убийцей.

Но один из них пошел дальше. Ему мало было переписки, он по-настоящему вступил в эксклюзивный клуб последователей Хойта. Риццоли со злостью смотрела на связку писем — свидетельство бешеной популярности Хирурга. Убийца в роли рок-звезды. Она вспомнила о шрамах на своих ладонях и подумала о том, что каждое из этих писем ранит ее так же больно, как некогда его скальпель.

— Ну а что с привилегированной почтой? — спросил Дин. — Вы сказали, что она не подвергается цензуре. И что к ней относится?

— Это конфиденциальная почта, которая поступает от должностных лиц штата или федерального уровня. Скажем, от окружного судьи или адвоката. Почта от президента, губернатора, из органов судебной власти.

— А что, Хойт получал и такую почту?

— Вполне возможно. Мы не ведем учет всей входящей корреспонденции.

— А как вы узнаете, что письмо относится к привилегированной почте? — спросила Риццоли.

Окстон раздраженно посмотрел на нее.

— Я же вам только что сказал. Если это письмо от федерального или иного официального…

— Нет. Я имею в виду, откуда вы знаете, что оно не написано на фальшивом или украденном бланке? Предположим, я составлю для кого-то из заключенных подробный план побега и отправлю его в конверте из офиса ну, скажем, сенатора Конвея. — Пример, который она привела, был не случайным. Она наблюдала за Дином и увидела, как при упоминании имени Конвея у него дернулся подбородок.

Окстон замялся.

— Это невозможно. Это же наказуемо…

— Выходит, такое все-таки случалось?

Окстон неохотно кивнул.

— Было несколько случаев. Криминальную информацию пересылали под видом официальной корреспонденции. Мы стараемся проявлять бдительность, но иногда что-то проскальзывает.

— А что с исходящей почтой? С письмами, которые отсылал Хойт? Вы их просматривали?

— Нет.

— Что, ни одного?

— Мы не видели необходимости в этом. Он не считался проблемным заключенным. Всегда охотно сотрудничал с администрацией. Был очень тихим и вежливым.

— Примерный заключенный, — съязвила Риццоли. — Все верно.

Окстон устремил на нее ледяной взгляд.

— У нас здесь содержатся такие отморозки, что вырвут вам руки и только посмеются. А могут запросто сломать охраннику шею только за то, что еда не понравилась. Хойт в этом смысле нас совсем не беспокоил.

Дин спокойно вернул разговор в прежнее русло:

— Итак, мы не знаем, кому он мог писать?

Этот непринужденный вопрос, казалось, снял напряженность. Окстон отвернулся от Риццоли и сосредоточил свое внимание на Дине. Тем более что тот был мужчиной.

— Нет, не знаем, — сказал он. — Заключенный Хойт мог писать кому угодно.

* * *

В комнате для совещаний, куда они прошли из кабинета Окстона, Риццоли и Дин надели латексные перчатки и выложили на стол письма, адресованные Уоррену Хойту. Каких только конвертов здесь не было — и в пастельных тонах, и в цветочек, и даже с вензелем «Спаси и сохрани». Самым нелепым показался конверт, декорированный резвящимися котятами. Да, именно такие образы стоило посылать Хирургу. Риццоли представила, как он умилялся, получая их.

Она открыла конверт с котятами и обнаружила в нем фотографию улыбающейся женщины с глазами, полными надежды. И еще было письмо, написанное девичьим почерком, со смешными загогулинами: