Ученик чародея (Часть 1-6)

- Вы забыли, дитя мое, - ласково сказал он, - что господь в великом милосердии своем научил церковь отпускать грехи. А уж если грех совершен священнослужителем во славу господни, то тут, право, и греха-то никакого нет.

- Я духовная дочь отца Язепа! - с возмущением воскликнула Инга.

- В поучениях святейших пап Юлия II и Льва X есть указание "отпущение тому, кто плотски познал мать, сестру или другую кровную родственницу или крестную мать; отпущение для того, кто растлил девушку".

- Но ведь отец Ланцанс - монах!

- Да, да, у святейших отцов так и сказано: "будь то священник или монах" - им надлежит всего лишь уплата штрафа за индульгенцию.

Инга брезгливо повела плечами.

- Эдак вы уговорите меня еще лечь в постель отца Язепа.

Капеллан скромно опустил глаза:

- Если того потребуют интересы святой церкви...

Инга выбежала из комнаты.

Мать Маргарита все же нашла выход. Правда, пришлось покривить душой, но господь бог простит ей это небольшое прегрешение, совершенное во имя послушания властям, от господа же бога поставленным. Маргарита поручила фотографу сделать монтаж: ко взятому из журнала изображению хорошо сложенной девицы приставить голову Инги. Фотография получилась столь совершенной, что сердце Маргариты даже засосало что-то вроде ревности: подумать только, эта дрянь Инга предстанет взорам Ланцанса в столь соблазнительной красоте!

Но даже изощренная фантазия матери Маргариты оказалась бессильной угадать, сколь высокое назначение получит изготовленная ею фальсификация. Известно, что уже францисканцы придавали чрезмерное значение культу мадонны, но и им не снились вершины, до каких дошли в этом деле отцы-иезуиты. Члены Общества Иисуса объявили Марию приемной дочерью бога; они прославили лоно девы как чистейшую обитель св. Троицы, а ея грудь возвели в символ прекраснейших из всех красот. Иезуиты учили, что если трудно снискать вечное блаженство через требовательного сына господня, то куда легче получить спасение от его покладистой матери. Святые отцы копались в самых интимных сторонах человеческих отношений, не смущаясь аналогиями, и посвящали эти сочинения деве Марии. Само тело Марии стало предметом поклонения. Если на церковных статуях его накрывали одеждами, то изображаемое художниками, в том числе монахами, оно блистало соблазнительной наготой и подчас формами, очень далекими от девственной строгости. Иезуитов не смущало выставление для публичного обозрения обнаженной матери бога сына и дочери бога-отца. Они не видели ничего предосудительного в том, чтобы не только стены трапезных и библиотек в монастырях украшались изображениями полнотелых, соблазнительно возлежащих мадонн, но вносили эти картины и в личные покои членов Ордена. В сопоставлении с обетом безбрачия это не могло не вызывать монахов на эксцессы, выходящие за рамки нормальной жизни. Постепенно получила распространение манера изображать вместо лика мадонны лица вполне земных привязанностей отцов-иезуитов. Никто не видел ничего дурного в том, чтобы на стене келий висело изображение мадонны, как две капли воды схожее с какою-нибудь дамой легкого поведения, с которой тайно сожительствовал монах.