Учение древних ариев

Так, в плане идеального государства, предложенного Платоном, нет внутренних военных столкновений, но воздаются почести тому, кто отличился во «втором величайшем виде войны» — в войне с внешними врагами. Аналогична точка зрения на эту тему и Аристотеля: древние греки видели в иностранцах врагов и считали их и все, им принадлежавшее, хорошей добычей, если только ее можно было захватить. Причины этого кроются, как считают, в уровне экономического развития общества — отсюда прямой переход к проблеме рабства, которое, к примеру, Аристотель считал «общественно необходимым институтом».

Для мыслителей эпохи античности рабство было явлением естественным и даже прогрессивным, поэтому преобладающее большинство мыслителей считали правомерным вести войны против других народов, потому что война являлась основным источником получения рабской силы, без которой не могло существовать рабовладельческое хозяйство.

Например, Гераклит утверждал, что «война есть отец и мать всего; одним она определила быть богами, другим — людьми; одних она сделала рабами, других — свободными». Аристотель по этому поводу писал: «Если бы ткацкие челноки сами ткали, а плектры сами играли на кифаре, тогда и зодчие не нуждались бы в работниках, а господам не нужны были бы рабы».

Аналогичное отношение к рабству было и в Римской империи: римляне называли варварским все, что не было римским, и говорили: «Для варваров — цепи или смерть». Призыв древнеримского мыслителя Цицерона «Пусть оружие уступит место тоге», то есть пусть решает не военная сила, а гражданская власть, фактически не применялся в отношении варваров.

Идеологи эпохи Просвещения ставили вопрос о таком устройстве общества, краеугольным камнем которого была бы политическая свобода и гражданское равенство, выступая против феодального строя с его системой сословных привилегий. Они отстаивали возможность установления вечного мира, но ожидали его не столько от создания особой политической комбинации государств, сколько от все более усиливающегося духовного единения всего цивилизованного мира и солидарности экономических интересов.

К примеру, французский философ-просветитель Жан Жак Руссо в трактате «Суждение о вечном мире» писал: «Войны, завоевания и усиление деспотизма взаимно связаны и содействуют друг другу, что в обществе, разделенном на богатых и бедных, на господствующих и угнетенных, частные интересы, то есть интересы властвующих, противоречат общим интересам — интересам народа». Он связывал идею всеобщего мира с вооруженным свержением власти правителей, которые, по его мнению, не были заинтересованы в сохранении мира. Аналогичными были взгляды и другого французского просветителя — Дени Дидро. Вольтер же испытывал страх перед движением низов, и сдвиги в общественной жизни мыслил в виде революции сверху, осуществляемой «просвещенным» монархом в интересах нации.

Интересны взгляды на проблемы войны и мира представителей немецкой философии. Так, к примеру, известный философ-идеалист Иммануил Кант в трактате «К вечному миру», рассматривая проблемы взаимоотношений между независимыми государствами, впервые высказал догадку об объективной закономерности, ведущей к установлению вечного мира, о неизбежности создания на мирных началах союза народов. Здесь, по мнению Канта, происходит то же, что и с отдельными людьми, объединяющимися в государство, дабы воспрепятствовать взаимному истреблению: «Государства вынуждены будут вступить в союз народов, где каждое, даже самое маленькое государство могло бы ожидать своей безопасности и прав не от своих собственных сил, а исключительно от такого великого союза народов».

Свой трактат Кант строит в виде договора, пародируя соответствующие дипломатические документы: сначала идут прелиминарные статьи, затем «окончательные» и даже одна «тайная». В «окончательных» статьях кантовского проекта идет речь об обеспечении достигнутого мира. Гражданское устройство в каждом государстве должно быть республиканским. Основу, на которой возникает международное право, определяет международный союз государств, где реализуется устройство, подобное гражданскому обществу, в котором гарантированы права всех его членов.

Но Союз народов, «федерализм свободных государств» — не всемирное государство, Кант недвусмысленно выступает за сохранение национального суверенитета.

«Всемирное гражданство» Кант ограничивает лишь правом на госте-приимство в чужой стране. Каждый человек должен иметь возможность посетить любой уголок земли и не подвергаться при этом нападениям и враждебным действиям. Каждый народ имеет право на территорию, которую он занимает, ему не должно угрожать порабощение со стороны пришельцев. Договор о вечном мире венчает «тайная» статья: «Государства, вооружившиеся для войны, должны принять во внимание максимы философов об условиях возможности общего мира».