Убить Зверстра

Они дружески обнялись. Вновь прибывшая больная стояла, не шелохнувшись, и все так же созерцала что-то недоступное остальным.

— И часто вы здесь бываете? — спросил Дебряков. — Интересуюсь как ваш участковый психиатр, правда, бывший.

— Перемены в деятельности?

— Перешел на работу в частную клинику.

— Понимаю. Я здесь не так часто, как надо было бы. Но раз в два года отмечаюсь. А вы какими судьбами?

— Вот, — он показал на Сухареву. — Привел к вам новенькую, дорогого мне человечка. Прошу любить — Елена Моисеевна. — Он подошел к женщине, взял ее за руку и подвел к Ясеневой.

— Леночка, познакомься. Это моя давняя пациентка Дарья Петровна Ясенева, поэтесса, коллекционер талантов, умница. Тебе рядом с ней будет хорошо.

— Да, — неопределенно отозвалась она, не поменяв выражение лица.

— Занимай эту койку, — он показал ей на свободное место.

Сухарева прошла туда и села, отвернув уголок покрывала.

Дебряков поговорил с Ясеневой на вежливые темы еще минут пять, и стал прощаться.

— Леночка, ты попала в окружение знакомых и хороших людей. Чувствуй себя здесь свободно, я буду приезжать как можно чаще. Хорошо?

Она не ответила. Игорь Сергеевич надел пальто, а ее вещи разместил на вешалке.

— Лена, ты мне что-нибудь скажешь?

— Не уходи, — прошептала она, прижав к себе его руки.

Ее слова прозвучали так горестно и обреченно, что надо было быть именно мужчиной, чтобы не поддаться просьбе.

— Милая, я не могу находиться возле тебя все время. Ты в больнице, возле тебя наши друзья. Тебе нечего опасаться. Ну же, очнись, я прошу тебя.

Она молчала, глядела на него с мольбой и отчаянием, но его руки не отпускала.

— Ты видишь эту женщину? — он показал на Ясеневу.

— Да, — она даже взглянула туда, куда он показал.

— А ее имя запомнила?

— Ясенева. Я знаю ее стихи.

— Что же ты сразу не сказала? — подхватил он. — Помнишь что-нибудь?

Прости.

Я говорю «Прости!»

За скупость слов,

За краткость встреч,

Что удалось тебя найти,

Но не сберечь.

Сухарева декламировала срывающимся на плач голосом и Дарья Петровна увидела в этом надежду. Она незаметно показала Дебрякову знак одобрения и взмахом руки дала понять, что он может спокойно уходить. Подойдя к Елене Моисеевне, Ясенева присела перед нею на корточки и, привлекая к себе ее внимание, сказала:

— Спасибо. Вы сделали мне приятный подарок. Позвольте и мне вам отплатить тем же?

— Как это?

Она отзывалась на текущие события! Ее интерес следовало поддержать.

— Об этом мы поговорим позже. И, поверьте, вы не будете разочарованы. А сейчас давайте отправим Игоря Сергеевича на работу, его ждут пациенты. Мы же займемся своими делами.

— Какими? — Елена Моисеевна отпустила руки Дебрякова.

— О, их у нас много и все они не терпят отлагательств.

Я приблизительно представляла, о чем говорила Ясенева: в последнее время мы созерцали темное мартовское небо и гирлянды светящихся на нем точек, любовались слегка потеплевшим мерцанием звезд.

— Ох, и огнище полыхает в их недрах! — воскликнула я, проникшись масштабами неба.

— Ха! Не обязательно, — приземлила меня Ясенева. — Вон видишь у самого горизонта, — показала она на запад, где, едва опустилось солнце, загорелась огромная звезда, — это Венера. Она состоит из твердого вещества. И хотя температура там выше, чем на Земле, но огонь все же не полыхает.

— Чего же она светится?

— Она отражает свет Солнца.

— Ха! — подражая ей, удивилась я.

— Венера имеет одну особенность, отличающую ее от других планет Солнечной системы, — я навострила ушки, ожидая услышать что-то таинственное, известное только узкому кругу посвященных. — Она имеет самую плотную атмосферу из всех планет, окружающих наше Солнце.

— Это как-то видно отсюда?

— Нет, отсюда этого не видно.

— А, — разочаровано вздохнула я.

Затем наступил более глубокий вечер, переходящий в ночь, и она показала мне Плеяды, Тельца, Орион. В Тельце она учила выделять Альдебаран, в Орионе — самом замечательном созвездии неба — Бетельгейзе. Она говорила, что эта звезда — красный сверхгигант. Во! Потом показала Ригель, еще более яркую звезду в Орионе, хотя я видела мало разницы между Ригелем и Бетельгейзе.

— В звездах, да, бушует огонь, — рассказывала она.

— А почему тогда планеты мерцают, раз там ничего не горит, и они лишь отражают солнечный свет?

— Потому что этот свет проходит через нашу атмосферу, и она влияет на него.

— И на звездный свет влияет?

— И на звездный.

— Значит, они мерцают не от своего огня, а от нашей атмосферы?

— Конечно.

Это меня совсем разочаровало, но зато заставило в очередной раз пожалеть о пропущенных школьных уроках.

Днем Ясенева подводила меня к деревьям и заставляла слушать движение сока в их стволах. Я прижимала уши к холодной шершавой коре и действительно слышала слабые шорохи, как будто внутри притаился кто-то живой и сдержанно дышал там.

— В марте деревья уже просыпаются и начинают гнать сок из недр земли к самым дальним точкам кроны, ведь именно там появятся ростки новых веток.