Убить ворона

У одного пацаненка в детдоме выпирала грудная клетка, очень сильно, справа. Сколько же было поводов издеваться над ним. Все злые мальчики пытались воспользоваться любой возможностью. Чирков сперва заступался за него, даже дрался несколько раз, а потом что-то с ним случилось. Вернее сказать – что-то на него нашло, и он «оторвался» на несчастном мальчишке так, как никто другой прежде. Глумился над ним не как ребенок, а как взрослый. Заставлял кричать его, что у его папы нормальная грудная клетка, что у его мамы нормальная грудная клетка, что это только у него, у урода, застрял учебник по анатомии внутри и гниет там, потому что он урод, сраный урод. Под конец он просто избил его. Избил очень сильно. Урода, наказанного за свое уродство, положили в изолятор на полтора месяца. Чирков тогда впервые имел дело с милицией. Но говорить с участковым было не страшно – страшнее было другое. Страшно было то, что он стал чувствовать. Ему было отнюдь не жаль мальчика-урода. Он не раскаивался. Он, как бы это сказать, – это был страх за самого себя, что-то вроде боязни потерять себя. То есть он чувствовал, что перестает принадлежать самому себе. Что-то начинало управлять им, что-то нежелательное. И он ничего не мог с собой сделать.

Примерно такие же ощущения он испытывал и теперь. Ему приснился сон, что он едет на Байконур. Едет по делу – взимать дань с космонавтов. Приезжает, ходит по Байконуру между ракетами и челноками, ищет, с кого бы взять эту самую мзду. Вдруг выходит ему навстречу весь персонал космодрома – космонавты, техники, конструкторы, механики, даже уборщики. И говорят: «Не можем мы больше тебе платить. Потому что у нас теперь другая „крыша“. Наша „крыша“ – лунная братва. Полетели, видишь, наши космонавты на Луну, а их там – как это, по-вашему, – прижали, что ли».

Чирков конечно же сел в ракету и полетел на Луну, на разборы. Там он встретил почти всех своих покойничков. И не только тех, которых сам убил, но и тех, которых убивал кто-то при нем. Они Чиркова не трогали. Только ходили вокруг него и зло-презло смотрели.

Наконец, встретился он со своими конкурентами. Оказалось, что это и впрямь его бывшие друзья Федор-Кочегар, Череп (Василий) и просто Страхолюдин.

– Здравствуй, Чирок, – сказал Кочегар.

– Здорово, братишки, – сказал им Чирков.

– Ты узнал нас? – спросил его Череп.

– Я узнал вас, братцы, – ответил Чирков.

– Мы погибли из-за тебя, – сказал Страхолюдин.

– Спасибо вам, братцы, – с поклоном ответил Чирков.

– На «спасибе» далеко не уедешь, – сказал Страхолюдин.

– А вам ехать некуда, братцы. Куда вам нужно было, вы уже приехали, – сказал Чирков.

– Мы ненавидим тебя, – сказал Череп.

Когда Чирков проснулся, его вырвало так, словно он принял десять порций американских горок. Гороховая похлебка была гадость.

Предстоящий допрос отвлек его от пагубных мыслей. Возможность узнать все об убитых товарищах словно манила его к Болотову. Но тема, которая стояла на повестке дня, никак не радовала его. Он должен был поведать Болотову очень неприятную историю. Историю о том, как он положил кучу народа и ничего при этом не взял. То, что он ничего не взял, не было тем самым неприятным, так же как и то, что он убил человек с полдюжины. Это дело было обычным. В этой истории был другой интересный моментик. Семилетний мальчик, свидетель этого убийства, почему-то оставленный Чирковым в живых. Мальчик был с дефектом речи, а вернее, вовсе не говорил. Вероятной причиной для Болотова было именно это.

Вот уж что Чирков не мог вспоминать спокойно. Все дело в том, что убийство это было нужно совсем не ему. Первый и единственный раз Чирков убивал людей не по причине собственной к ним антипатии или по деловой необходимости, а для чужих интересов. Но эта просьба исходила от друга, и он не колеблясь дал свое согласие. Откуда он знал, что те, кого он должен грохнуть, окажутся милыми людьми. Не говоря о том, что там окажутся замешанными дети. Нет. Этого знать он не мог. Ему пришлось поплатиться за свое незнание. Поплатиться здоровым сном и аппетитом.

Эти люди каким-то образом перебежали его другу дорогу и должны были быть убиты. Но почему же именно Чирковым? Друг сказал, что это дело из ряда вон и что доверить его он может только верному человеку.

Все это происходило в Подмосковье, на даче у этих людей. Когда были убиты пятеро взрослых, у мальчика закатились глаза и он стал безмолвно смотреть в себя. С Чирковым произошла странная штука. Он мальчика пожалел…

Глава 32. ЭКЗАМЕН

Первым, кого увидел Турецкий в Новогорске, был, конечно, Сабашов.

– Чем порадуете, Валентин Дмитриевич? – весело спросил Александр, неофициально приобнимая встречавшего.

– Движемся потихоньку, – уклончиво ответил рассиявшийся Сабашов. – Вы уж передохните сначала, а потом я вас введу в курс последних новостей.

– Я отдыхаю в дороге, – сказал Турецкий. – Впрочем, принять душ и выпить кофе мне не помешает.

Взбодрившись этим проверенным способом, Турецкий к десяти появился в городской прокуратуре.