Убить Уайти (ЛП)

Вдоль береговой линии находилась бетонная лодочная рампа и длинный деревянный пирс, выходящий на озеро. Я рассмотрел оба, а затем, после секундного колебания, повернулся к пирсу. Опоры были сделаны из телефонных столбов, а доски были толстыми и прочными. Он выглядел достаточно прочным. Я был уверен, что он выдержит вес погрузчика.

Мы выскочили на пирс. Он застонал под нами, но выдержал. Я убрал ногу с педали газа и нажал на тормоза, замедляя движение. Дождь пошел сильнее. Над головой раздался еще один громкий удар грома, и я инстинктивно пригнулся. Мое сердцебиение участилось. Я был напуган и взволнован одновременно. Мне было интересно, что чувствует Уайти, но его глаза снова были закрыты, и он не двигался.

Капли дождя ударялись о поверхность озера, образуя тысячи концентрических колец. Над головой сверкнула молния. Я остановил погрузчик у края пирса. Вилы торчали над водой. В этом месте озеро было глубоким. Не менее пятнадцати футов^[13]. Я слышал, что дальше оно было еще глубже, и на дне были карстовые воронки, якобы ведущие в подводные пещеры. Это не удивило бы меня. Центральная Пенсильвания изобилует известняковыми пещерами и старыми шахтными стволами. Между Спринг Гроув и Гановером есть заброшенная шахта по добыче железной руды, которая считается бездонной. Предполагается, что там водятся привидения. Чушь, конечно, но за многие годы там тонули люди, а их тела так и не нашли.

Двигатель работал на холостом ходу. Я повернулся и проверил индикатор на баллоне с пропаном, вытирая дождь, чтобы его можно было прочитать. Баллон был почти пуст, но это не имело значения. Мы достигли места назначения и дальше ехать не собирались. По крайней мере, не вдвоем. Плохо соображая, я повернул ключ в положение "выключено". Я не знаю точно, почему. Возможно, это было сочетание страха, шока и полного изнеможения. Боль в голове снова вернулась, пульсируя в такт моему пульсу. Двигатель захлебнулся, зашипел, а затем заглох. Наступила тишина. Даже гром, казалось, приостановился.

- Конец пути, ублюдок!

Уайти не ответил. Не двигался. Его глаза оставались закрытыми. Кровь, хлынувшая из его рта, начала застывать.

- Эй, Уайти! Oчнись, черт возьми! Мы здесь. Не отключайся сейчас.

Ничего.

- Черт...

Может ли быть так, что он наконец-то умер, или это была еще одна попытка обмана? Не зная, я решил, что есть только один способ это выяснить. Я повернул ключ, и погрузчик снова заработал. Гидравлика завизжала. Двигатель загудел. Цепи скрежетали.

Уайти оставался неподвижным.

Безжизненным.

Мои плечи обвисли. Силы покинули мое тело, и усталость просочилась в конечности. Я закрыл глаза. Дождь струился по моему лицу. Я чувствовал себя обманутым в своей победе. Обманутым в своей мести. Я думал о Дэрриле и Юле, о том, как они погибли, и о Джесси, чье тело, насколько я знал, лежало где-то в канаве. Я думал о невинных полицейских, которых убили, и о бойне на лесопилке. Я вспомнил Вебстера и его жалобные вопли во время перестрелки в моей квартире. И больше всего я думал о Сондре. О том, через что она прошла. О ее жизни. Через какие ужасы она прошла, чтобы приехать сюда в поисках мечты, и как эта мечта была растоптана и обоссана.

Столько жестокости. Столько ненужных смертей. И все из-за одного человека.

Человека на конце моего погрузчика.

Захар Путин, он же Уайти Путин.

А теперь он был мертв, и я ничего не чувствовал. Ни оправдания. Ни покоя. В этой смерти не было утешения. Ни радости, ни ликования. Ни чувства справедливости или победы. Я чувствовал лишь горькую обиду на то, что он умер до того, как у меня появился шанс насладиться его смертью. Что его душа - если у него вообще была душа - ускользнула от меня, так и не увидев этого. Я хотел, чтобы он страдал так, как заставлял страдать других. Как страдал Распутин.

Я открыл глаза, поднял голову, посмотрел на залитый дождем труп, свисающий с погрузчика, и решил, что, возможно, он все-таки страдал. Может быть, он страдал больше, чем любой из нас. Он определенно чувствовал боль. Если он никогда не чувствовал ее до этого, то, по крайней мере, я это изменил. Теперь он был чертовски близок с ней. Я научил его всему о боли и о потере.

Сондра и ребенок были в безопасности. Нам больше не нужно было бежать. Это было главное. Это было все, что имело значение.

Гром повторился, но на этот раз он был слабее. Гроза удалялась, теряя силу. Но она принесла с собой новый звук: полицейские сирены. Полицейские знали, где мы находимся. Я начал доставать ключ и глушить погрузчик, намереваясь сдаться, когда они приедут, но моя рука замерла в воздухе.