Убить родного дедушку

- Я уже понял это! – вскричал я. – Но как же так?! Ведь я создавал машину для всех. Почему ты спрятал ее? Как это вышло?!

- Видишь ли, это не я спрятал ее… Это ты.

- Я?!

- Именно. Ты сам сказал, что четырнадцать процентов – это слишком большой риск, и не стоит испытывать материю времени на прочность. Так ты говорил мне не один раз. А я всегда тебя слушал. Я был послушным сыном, папа, хоть ты этого пока не знаешь. Я даже пошел по твоим стопам, как ты этого хотел. Хотя никогда не имел склонности к точным наукам.

- А я говорил, что он бездарь в физике, – влез Виталик.

- Но ведь испытания прошли успешно, – пробормотал я. – Хотя если принимать во внимание целый ряд факторов… – И осекся. Теория природы времени по-прежнему была не доработана. Стоило ли рисковать человечеством, своей жизнью и жизнью родных ради сомнительного эксперимента, пусть и гениального? Кажется, теперь я знал ответ на этот вопрос. Внезапно меня поразила новая мысль: – Но то, что вы здесь, подтверждает тот факт, что вы запустили машину снова?

- Ты сам попросил нас. Ты сказал, что я должен буду замкнуть временную петлю. Иначе может случиться непоправимое. И я замкнул ее.

- И застрелить меня в прошлом тоже я просил? Или это ты сам додумался?

- Это я придумал, – быстро отозвался Виталик. – Интересовался временным парадоксом. Ну, этим. Что будет, если, отправившись в прошлое, ты убьешь своего дедушку…

- Стыдно, молодой человек, – у меня в голосе вдруг зазвучали стариковские нотки, – дедушка тебя любит, а ты в него – из револьвера.

- Да я же не знал, что ты такой четкий, дед! – воскликнул Виталик. – Ну, прости. Я бы никогда не выстрелил.

- Без проблем, – проявил я широту души. – Тем более что ты действительно не выстрелил бы. Я бы тебе не дал. И моя лопата. Что мы за люди такие – револьверы, лопаты? Словно Дикий запад, а не цивилизованная Россия. Пойдемте лучше пить чай, потомки.

- Идем, папа, – Вадим улыбнулся.

- Вам многое нужно будет мне рассказать, – заметил я. – Сколько же лет прошло?..

- Сейчас идет тридцать пятый год новой эры, тридцать пятый год с тех пор, как ты запустил машину.

- Тридцать пять лет, – повторил я. И вдруг осознал, что ощущаю громадную ответственность за этих двоих. Все, что они мне расскажут о состоявшемся будущем, я смогу переделать, а значит изменить его. Я просто не имею права беседовать с ними, потому что неосторожное слово может сделать так, что мой внук вдруг исчезнет, а сын станет совсем не тем, кем он является сейчас. – Стоп! – закричал я. – Мы не должны разговаривать. Я не хочу ничего знать о вас. Я только что понял, что могу вам навредить.

- Ты чего, дед? – Виталик уставился на меня с недоумением. – Мы же с тобой битый час трепались, и ничего.

- А теперь всё, баста, пообщались. Давайте-ка, полезайте в машину времени, отправляйтесь назад, и постарайтесь больше меня не беспокоить.

- Как скажешь, – согласился Вадим. Он, и правда, был послушным сыном. Положил руку на плечо Виталика: – Прощайся с дедом. Мы возвращаемся в свое время.

Виталик кинулся ко мне, и мы крепко обнялись.

- Я буду помнить тебя, дед, – пообещал внук, – всегда буду помнить.

В тот момент, когда оба они забирались в машину времени, я едва не прослезился – так не хотелось расставаться с внуком и, пожалуй, сыном тоже, правда, сейчас он биологически был старше меня, но могу поклясться, я ощущал к нему почти отеческие чувства.

Я нажал кнопку. Клацнуло, зажужжало, и мои потомки исчезли… Я смахнул скупую мужскую слезу, и обнаружил, что лучемет исчез – стервец Виталик стащил его. Оно и к лучшему, подумал я, пусть вернет эту игрушку в свое время. А еще лучше, в папочкин сейф.

Я уже собирался взять телефон и набрать телефон Лиды, чтобы успокоить ее. Но через секунду вновь объявились гости.

- Опять! – вскричал я. Посреди комнаты, как всегда неожиданно, возникли двое – один почти седой в темных очках, другой высоченного роста, под два метра.

- Здорово, дед, – дылда засмеялся. – А мы к тебе! Без тебя теория никак не складывается. Хотя риск составляет теперь всего четыре процента! – В голосе прозвучала гордость.

- Четыре процента – это много, – обретя взрослого внука, я с каждой минутой становился все сварливее и старше, – будем работать. Погоди-ка, – я воззрился на седоволосого в очках. – Это же не Вадим, это же… я.

- Знаешь, дед, кое-что тебе надо знать, – сильно подросший Виталик положил мне руку на плечо. – Мы работаем не одни. Нас много. И все мы – одна большая семья. Мы пребудем с минуты на минуту. А потом отправимся в будущее. У нас консилиум в сто двадцатом. Если ты не возражаешь…

Я понял, что говоря о четырех процентах, мой внук сильно преуменьшил масштабы проблемы, которую нам предстояло решить в ближайший год, а может миллион или даже миллиард лет. У нас впереди целая прорва времени. Сколько там его еще осталось, пока не погаснет солнце.