Убить президента

Воскресенский, сжимая фолиант в руках, деревянной походкой послушно направился к окну. Когда он вернулся, бледное его лицо чуть порозовело.

– В таком случае, не понимаю… – начал было он. Именно таким голосом честные советские интеллигенты в старых фильмах, напрасно заподозренные в заговорах, говорят с чекистским хамьем.

– Вы книжечку-то с пистолетиком на место положите, – посоветовал я Воскресенскому. – Она тяжелая, в руках устанете держать.

Андрон Сигизмундович повел плечами, однако вновь забрался по лесенке и вернул том на место.

– Вот и отлично, – похвалил я. – А теперь слушайте…

Минут через десять, когда я замолчал и сложил фотографии обратно в свою папочку, Андрон Сигизмундович сотворил на лице почти дружелюбную гримасу. Он уже вошел в образ честного интеллигента, к которому за советом приходит молодой рабочий паренек.

– С вами трудно спорить, – произнес Воскресенский наконец. – Но и соглашаться нет охоты. Вы утверждаете, будто бы есть вероятность покушения на Президента и что, возможно, Валерия Старосельская к этому делу причастна…

– Я не утверждаю, – вставил я. – Просто существует одна из версий, и ее надо проработать. Подтвердить либо отбросить. Это всего лить догадки, почти ни на чем не основанные… – Разумеется, ни об убийстве Дроздова-«Кириченко», ни о его посмертных уликах я ничего рассказывать не стал.

– Чисто теоретически такая возможность существует, – признал Андрон Сигизмундович. – Валерия не всегда адекватна, но… я не верю. Простите, не верю. Валерия – человек творческий и потому довольно безалаберный. Покушение же – такая область, в которой необходим почти математический расчет. Кто-то должен был позаботиться об оружии, обеспечить прикрытие… Разработать реальный план, в конце концов. Многие грандиозные планы Валерии в свое время уже были остановлены из-за невинных бытовых мелочей.

– Другими словами, – подытожил я мысль, – у Валерии в таком деле должен непременно быть помощник. Или помощники.

Воскресенский приостановил плавное течение своих мыслей. Такой простой вариант явно не приходил ему в голову.

– Значит, вы считаете, будто кто-то из Дем.Альянса может сейчас вместе с Валерией… Совершенно невероятно!

– Минутку, – удивился теперь я. – Выходит, у Старосельской в ДА не было единомышленников? Неувязочка какая-то получается. Я-то слышал другое – будто зачастую в меньшинстве оказывались именно вы…

На самом деле ничего такого я не слышал. Но подначка сработала.

Воскресенский покраснел. Чувствовалось, что мои подозрения невероятно его задели.

– Чушь! – запальчиво произнес он. – Чушь, господин с Лубянки. Если Трахтенберг с Колокольцевым одно время и подпевали ее бредням, то и они постепенно разобрались в ее идеях. Должны были разобраться.

– А Николашин? – подхватил я. – Николашин-то наверняка тоже ее поддерживал. Разве нет?

Андрон Сигизмундович сердито отмахнулся. Я понял, что он вновь переживает былые идеологические баталии.

– Ваш Николашин вообще предпочитал помалкивать, – заявил он. – Не знаю уж, кого он поддерживал, но делал это преимущественно молча.

Я подвел черту.

– Итак, вы полагаете, что помощь Старосельской в теракте могли оказать либо Трахтенберг, либо Колокольцев. Так?

Воскресенский схватился за голову:

– Не переиначивайте, не переиначивайте меня! Про теракт я ничего вам не говорил. Вы меня запутали, вы провокатор.

– Успокойтесь, пожалуйста, – нежно сказал я. – Будь я провокатор, я бы ваши слова записал на диктофон. Или, еще лучше, получил бы от вас подпись под протоколом. Но мне-то не это нужно, поймите. Покушение – дело нешуточное, и наш с вами долг его остановить. Вы ведь уважаете всенародно избранного президента, не так ли?

Воскресенский раздраженно уставился на меня:

– А вы-то сами его уважаете?

– Я на службе, выполняю свой долг. Политика не мое дело.

– Но я-то не на службе! – воскликнул Андрон Сигизмундович. – И президента нашего я не уважаю… Правда, не настолько, чтобы устраивать на него покушения, – добавил он через несколько секунд.

– Спасибо. Я вам верю, – сказал я. – Не передать ли от вас привет Трахтенбергу с Колокольцевым? Вы ведь не будете сейчас им звонить и предупреждать о моем визите, правильно?

– А что если позвоню? – неуверенно спросил Воскресенский. – Тогда что?

– Тогда станете соучастником, – пояснил я любезно. – Со всеми вытекающими… Да нет, я не верю. Вы по убеждениям не террорист.

– Я вас больше не задерживаю! – злым фальцетом выкрикнул Воскресенский.

Мне стало неловко за свое хамство. Однако что делать! Быстрота результата возможна только при отсутствии известных сантиментов. Очень хорошо, что в такие минуты меня не видит Ленка. Впрочем, требовалось доиграть роль до конца.

– Было бы довольно странно, если бы вы попытались меня задержать, – сказал я задумчиво. – Обычно задерживать – это наша прерогатива. Слышали, что такое прерогатива?

Вместо ответа Воскресенский открыл входную дверь и пальцем указал мне на выход.

– Благодарю вас, – сказал я и вышел. Дверь за мной хлопнула так громко и быстро, словно хозяин квартиры втайне рассчитывал прищемить мне пятку.