Убить куклу

Чувство вины клещами впилось в сердце, и Лера даже ладонь к груди приложила, пытаясь его успокоить.

— А как же лечение, разве не помогает?

— Какое лечение? На те крохи, что ты присылала? Слушай, нельзя же быть такой наивной!

Лера протиснулась бочком между стеной и инвалидным креслом и вошла в зал, где на просторном диване лежал Павел, повернув голову к стенке, словно заранее обижаясь на еще не сказанные Лерой слова. Может, и в самом деле не стоит даже начинать этот разговор? Но после пережитого она больше не в состоянии жить так, как жила раньше! Нет, не жила — существовала. Она уже не прежняя Лера — безмозглая кукла, которую дергают за веревочки. Поэтому надо собрать в кулак раздолбанные остатки воли и сделать то, зачем пришла.

— Паша, здравствуй! — робко выдохнула она, наблюдая, как Павел медленно поворачивает голову, чтобы взглянуть на виновницу своих бед.

— А-а, это ты? Явилась, наконец. Где так долго пропадала? Неужели даже позвонить времени не нашлось?

— Напротив. Времени было сколько угодно. Возможности не было.

— Ах да, ты же у нас бывшая узница. Значит, тебя отпустили?

— Отпустили. Нашли настоящего убийцу и отпустили.

— Быстро управились. И кто же его нашел?

— Следователь Сорокин. Ты его должен помнить. Ведь он же был у тебя?

— Да-да, что-то такое припоминаю. Ну и кто же оказался убийцей?

— Сестра жены хозяина, которая работала в доме горничной.

— Как все просто, банально и совсем прозаично. Я в своих детективах пишу гораздо интереснее. Кстати, если бы не та помощь, которую я оказал Сорокину, тебя бы наверняка посадили.

— Да, Сорокин мне говорил. Именно благодаря тебе я прошла второй круг ада.

— Красиво сказано. Надо будет включить эту реплику в уста героини моего нового романа. Тебя Сорокин надоумил о моей причастности к пережитому тобой или сама поняла? Хотя какая разница? Ты теперь по гроб жизни мне обязана за то, что я сделал тебя наследницей огромного состояния. Да ты садись, не стесняйся, — предложил Павел, с усмешкой глядя на присаживающуюся на самый краешек стула жену: такую робкую и нелепую уже никакими богатствами не исправить. — Может, выдашь тайну и поведаешь, сколько теперь у нас миллионов долларов?

— «У нас»?! Ты все еще надеешься стать наследником того, на что не имеешь права?

— Ах вот даже как?! — Павел дернул головой, словно его ударили по лицу. Лере даже показалось, что он сейчас вскочит на ноги и набросится на нее, но Павел только протянул к ней руки, словно пытаясь ухватить, она в страхе отшатнулась, прижавшись спиной к спинке стула. — Значит, теперь тебе муж-калека уже не нужен? Ты теперь в состоянии найти себе и моложе, и здоровее? А как же я? Кто меня поставит на ноги? Или ты уже забыла, по чьей вине я вынужден всю оставшуюся жизнь провести в инвалидном кресле?

Павел откинулся на подушку и отвернулся к стене, смахивая с глаз навернувшиеся слезы. Леру словно ножом по сердцу полоснули. Нет, если она не возьмет себя в руки, то снова завязнет в своей прошлой безрадостной жизни, вспоминая обиды, нанесенные Павлом, и каверзы, которые сначала чуть не довели ее до безумия, а потом до тюрьмы.

— А я-то надеялся, что ты отвезешь меня за границу, раз мне здесь врачи ничем не могут помочь. Выходит, зря надеялся. Теперь ты бросишь меня на произвол судьбы, и я окончательно загнусь, — всхлипнул он. — Так мне и надо! Туда мне и дорога! Знал ведь, кого беру в жены, вот и поплатился.

— Хорошо, что ты сам заговорил об этом, иначе бы я не решилась. Раньше я и в самом деле думала, что с тобой это случилось по моей вине.

— Не понял! — Павел резко повернулся к Лере. — А по чьей же милости я, по-твоему, здесь валяюсь?

— Моей вины в этом нет. Я ходила за тобой как за малым дитем, пылинки с тебя сдувала, избегая скандалов, которые ты пытался — больше от скуки, чем по сколько-нибудь оправдывающей тебя причине, — неизменно затевать. Не хочешь же ты сказать, что удар, который тебя хватил, был получен из-за того, что я отказалась приготовить тебе тогда ужин? Это так нелепо. Но я простосердечно — так как вы с матушкой обвинили в твоем несчастье именно меня — поверила вам, искренне считая себя чуть ли не монстром. Сколько же я тогда слез пролила! Но потом решила, что виновницей всех наших бед является кукла-колдунья. До сих пор не могу прийти в себя от страха перед ней. И этим страхом я обязана тебе. Ведь именно ты придумал это исчадие ада. Чтобы лишить меня воли и заставить делать то, что ты задумал, — отобрать у Леонова деньги.

— Тебе бы романы писать, — хмыкнул Павел.

— Нет, это ты у нас писатель. А я лишь твоя подневольная и весьма послушная героиня. Твоя кукла, которую ты дергаешь за веревочки, чтобы направлять туда, куда нужно тебе.

— Ты мелешь чушь, моя дорогая.