Убить Императора. Шаг 1

Тонкие руки нежно перебирали красные пряди, будто играя с прирученным огнём. Бертольда млела от мягких движений. Наверное, если прислушаться, то можно было услышать, как она мурчит. Уткнувшись лбом в крепкое плечо, она изредка вела головой, подставляясь под ласки любимых рук, при этом ведя характерно немецким носом по тёплой коже мужчины. Такой нежный и родной, её граф, с которым они прошли так много невзгод. Только она, Берта, знала его настоящего, только она была достойна этих ласк. Только она тысячи раз встречала его от других женщин пьяного, приводила в чувство и все равно любила ещё сильнее, чем раньше.

Такая слепая любовь, доступная лишь раз в жизни, Бертольда видела, какой граф Аддерли бабник и наглец, но, в то же время, она видела и другую его сторону. Вот такую близкую, сокровенную, где Ллойд настоящий. Он знает о ней все, он готов жизнь ради неё отдать и даже намного больше! Как бы он не задирал юбки другим, Аддерли всегда приходил домой, где самыми ласковыми руками дарил Бертольде неописуемое наслаждение.

Она была его дворецкой и не только. Его девочкой, его послушной и верной партнершей. Именно Берта управляла всем поместьем, именно Берта вдыхала жизнь во всё вокруг. Даже в делах Ллойда была её лепта. И Бертольда наслаждалась щедрой оплатой за свой труд.

Но вдруг рука выскользнула из плена волос, опускаясь на тыльную сторону шеи и надёжно поддерживая её. Любимые, такие знакомые, изученные от и до губы, приблизились и невесомо тронули уголок губ, заставляя расплыться в счастливой улыбке.

— Мой лорд, — мечтательно протянула дворецкая, упираясь ладонью в ключицу.

— Бертольда, — вторил ей Аддерли, оставляя новый короткий поцелуй, на этот раз в районе виска, а рыжеволосая слегка приоткрыла глаза и провела кончиками пальцев вдоль выразительной линии скул графа.

Сближая их лица все больше и больше, Ллойд принялся оцеловывать нежное ухо, почти полностью лишая Берту слуха и превращая все осязаемое в тихие причмокивания.

Но вдруг, в ухе стал звучать странный писк. Не равномерный, а резкий и назойливый, будто заставляющий выскочить и бежать в неизвестном направлении. Но, о Господь всемогущий, как же не хотелось вставать.

Грубый стук в дверь. Резко поднявшись, Бертольда приложилась затылком о фигурную спинку кровати и досадливо потёрла место ушиба.

— Шесть часов утра, тунеядка! — раздался грубый голос матери, заставляя поёжиться. — Подъем!

Раздосадованно зарычав, Бертольда упала лицом в подушку и с силой ударила по рыдающему будильнику.

Слегка выглянув из-за угла подушки, дворецкая осмотрела свою небольшую комнатушку и провела ладонью по холодной простыне.

— Доброе утро, поместье Аддерли. Доброе утро, мой граф.

Ещё минута, и она поднимется. Оденется, чтобы выглядеть, как всегда, идеально. Её с головой утянет ежедневный труд, беготня и суматоха, которая, слава богу, не даёт отвлекаться на глупые мысли. Нужно думать, что делать с этой бестолковой служкой, как помирить глупых хозяйских девчонок, что не поделили хозяйского мальчишку, перепроверить свежесть продуктов, спуститься в погреб и пересчитать бочки вина. Ещё минута… Но эту минуту она проведёт с закрытыми глазами и полуулыбкой на лице.

***

— Утро, Ллойд, подъем, — Бертольда потянул за одеяло, которым так старательно укрывался граф. — Тебе сегодня работать. Поднимайся, ленивая ты задница!

— Сгинь, Берта, — Аддерли остался лежать в сорочке, слюнявя подушку. — Я лёг два часа назад, у меня была трудная ночь.

Изогнув бровь, дворецкая раздвинула шторы и взяла с прикроватного столика уже заваренную чашку с чаем.

— На, пей. Позавтракать можешь и не успеть, с твоими-то сборами.

Сев, Ллойд буквально уронил лицо в ароматный напиток. Язык обожгло, но он лишь сонно продолжал делать мелкие глотки, пытаясь избавиться от сухости во рту.

— Где моя одежда?

— В шкафу.

Аддерли отнял чашку от лица и удивлённо уставился на дворецкую. Та стояла, скрестив на груди руки и сведя брови на переносице.

— Ты всё равно уже покойник, раз решил пойти на встречу своей резко ожившей сестре. А похоронить я тебя и в ночной рубашке смогу.

— Как мило… — под нос проговорил Ллойд.

Он отставил чай и слез на пол. Босиком он проследовал до ванной комнаты.

— Берта, будь ты человеком, — он выглянул из ванной, — принеси мне хотя бы какую-нибудь плюшку!

Глядя на хлопнувшую дверь ванной, дворецкая развернулся на каблуках. Ей хотелось бы быть равнодушнее. Но вот чем-чем, а спокойствием она похвастаться не могла. Вся в мать с горячим темпераментом, Бертольда слишком резко на всё реагировала. Сейчас она и себе не смогла бы ответить, почему так бесится.

— Что-то забыла? — кухарка удивлённо взглянула на вошедшую дочь.

— Он хочет, видите ли, плюшку.

Уже возвращаясь с подносом, Бертольда дала себе слово: она перестанет так себя вести. Хорошо, конечно, что у них с Ллойдом такие хорошие отношения. Любой другой за подобные выходки давно уже высек. Дворецкая вдруг стала чувствовать себя такой виноватой. Она уже давно, каждое утро, достаёт и гладит одежду графа. Сейчас же, Ллойд наверняка делает это всё сам.

— Слушай, я…