Убить голыми руками

– Заедем в участок за моими записями, – сообщил Дэмура. Остальную часть пути оба молчали, погруженные в свои мысли. А серия малых чудес продолжалась. Дэмура в хорошем гоночном темпе ворвался на автомобильную стоянку возле полицейского участка, и тормоза «остина» взвизгнули так громко, что прохожие обернулись. Затем старый инспектор, которого сослуживцы ни разу не видели спешащим, взлетел по ступенькам в здание участка, в спринтерском темпе промчался по коридору и распахнул дверь в комнату дежурных. Полицейские оторопело уставились на него; вероятно, они меньше удивились бы, возникни вдруг на пороге несчастный Эноеда. Дэмура выхватил из ящика стола какой-то конверт, пробормотал нечто похожее на приветствие коллегам и был таков. Уму непостижимо! Когда кто-то из дежурных, опомнившись, выглянул за дверь, Дэмуры и след простыл.

У Фукиды пробудилась надежда получить хоть какое-то объяснение. Сейчас, когда старик снова сел в машину и раз пять пробежал глазами свои записи, он вроде бы вернулся в свое обычное уравновешенное состояние, хотя как знать. Читает, похмыкивает, кое-какие места ему явно хотелось бы пометить, но под рукой нет авторучки, и он попросту вырывает листки из блокнота. Вот Дэмура закрыл глаза, губы его беззвучно шевелились, словно формулируя словами некие логические построения, и наконец старик рассмеялся вслух.

– Макамура С-Одного-Удара! Конечно же, это он! – Дэмура откинулся на сиденье и с довольным видом потянулся. – Не эту ли кличку упомянул Огава в разговоре с хитромордым?

– Возможно и эту. А что, вы его знаете?

– Последний раз мы виделись лет сорок тому назад, я не знал даже, жив ли он.

– Что он был за каратист?

– Высшего класса. Он уже тогда вполне оправдывал эту кличку, а с тех пор наверняка усовершенствовал свое мастерство. Ай-яй-яй!

Фукиде показалось, что Дэмуру не слишком-то радует перспектива единоборства с этим Макамурой, если действительно убийца он. От этого слегка приуныл и сам Фукида.

– В ту пору он был лучшим мастером, чем вы?

– Да, – с горечью признался Дэмура. – Он был лучшим из нас и самым жестоким. Мне часто казалось, что ему доставляет удовольствие убивать людей.

– Да что вы говорите!

– Дело было во время войны. Мы вместе служили в отряде особого назначения. В нашу задачу входило брать «языков». Отряд состоял сплошь из мастеров каратэ, все как на подбор. – Он взглянул на Фукиду и улыбнулся. – Знаю, о чем вы сейчас думаете, ну и тип, даже фильмы с участием каратистов и то осуждает, а сам, оказывается, способен был использовать на погибель людям искусство, призванное служить им во благо… Да, теперь легко рассуждать…

– У меня и в мыслях…

– Полно вам! Именно это и было у вас в мыслях, и вы абсолютно правы. Видите ли, сейчас, задним числом, я мог бы и приврать – выдать себя за пацифиста, которого насильно заставили участвовать в войне, – но не вижу смысла искажать истину. Я не хотел воевать, это факт, но по первому зову вступил в армию. Конечно, теперь все прежние поступки предстают в ином свете, но тогда каждый японец считал своим долгом служить отчизне. Я лишь отцу осмелился признаться, что предпочел бы остаться дома, так он меня чуть не избил за такие слова.

Инспектор умолк. Фукида счел бестактным подгонять его вопросами. На улице смеркалось. Водители включили фары и чуть ли не шагом плелись по широкой, в шесть рядов, мостовой. Толпы людей спешили к станциям метро, вдали засияли огнями небоскребы Синдзюку.

– Мы находились в привилегированном положении. Снабжали нас лучше/чем прочие армейские части, одевались мы как хотели и делали что хотели. И чуть не круглые сутки тренировались, словом, вроде бы нам повезло. Но затем нас бросили в дело. Самое странное, что в джунглях действительно сплошь и рядом приходилось вступать в рукопашную, как в старые времена. Все походило на кошмар, но мне казалось, что это гораздо лучше, чем с криками «банзай» бросаться в атаку. Я воображал, будто тут у меня больше шансов остаться в живых. Потом я понял, что заблуждался. То, чем мы занимались, было близко к самоубийству, но по крайней мере и от меня кое-что зависело, а не только от шальной пули, которая то ли сразит, то ли нет. Не последнюю роль играли здесь мои умение и ловкость. Я научился беззвучно подкрадываться, скрываться, читать чужие следы и уничтожать свои собственные.

– И действительно была такая нужда в этих пленных? – не удержался от вопроса Фукида.

– Поначалу я тоже клюнул на эту удочку и поверил, будто это и есть наша задача. Лишь позднее до меня дошло, что суть совсем в другом. Истинная наша роль заключалась в том, чтобы сеять страх среди американцев. Поэтому-то мы и должны были вступать в рукопашную: убивать невооруженной рукой, ножом, мечом или веревкой – что пугало противника больше, чем стрельба. Цель состояла в том, чтобы лишить их спокойствия, чтобы они каждую минуту опасались подкравшейся неведомо как таинственной смерти, когда люди из центра лагеря…

– И что же?..