И «Барбара Мэй». Неужели все в семействе Уитекеров имеют двойные имена? По какой причине меня изгнали из клана?
Мэри Джейн даже не притязала на то, что следила за моим продвижением. За это я должна благодарить Барбару Мэй. Следующей, видимо, появится она.
Может, Мэри Джейн говорит правду, а может, она великолепная обманщица, историю которой я доверчиво проглотила. Это объяснило бы, почему у меня в горле встал комок.
— Откуда Барбара Мэй узнала, где я живу?
— В «Меркьюри» напечатали, когда ты выходила замуж. Барбара Мэй работала уборщицей в больнице, где работал твой муж.
Я не вполне уверена, но мне показалось, что Мэри Джейн немного смутилась. Она не объяснила, проследила ли Барбара Мэй Джеральда до дома или заглянула в больничные документы, чтобы узнать адрес.
Сестра добавила:
— Мама была очень довольна, когда ты вышла за врача.
Окутанные вязкой тишиной, мы не смотрели друг на друга, я повесила на плечо сумку и принялась открывать дверь. Ключ не хотел двигаться, ручка — поворачиваться. Нельзя показывать, насколько я потрясена. Мэри Джейн не должна увидеть, что мне нужны две руки: правая, чтобы повернуть дверную ручку, и левая — чтобы поддержать дрожащую правую.
— Хорошо, Мэри Джейн. Едем.
Я подумаю про всю эту сестринскую историю позже. Пока же я должна выбросить ее из головы и сосредоточиться на имеющемся деле. Она пришла ко мне за помощью.
Глава 2
При ходьбе мне казалось, что ноги будто налились свинцом, и в то же время я ощущала странную легкость, словно больше не принадлежала себе и могла парить в воздухе.
Мы шли по тихой улице к старой конюшне, которую соседи позволяли использовать в качестве гаража для моего «Джоуитта». Живая изгородь серебрилась паутиной.
Мэри Джейн шагала легко, кожаное пальто хлопало ее по лодыжкам, и вся она источала жизнерадостность, словно стряхнула с себя тревоги и теперь, когда я нашлась, все будет хорошо. Даже сквозь туман в голове из-за попыток разобраться в ее словах я почувствовала настроение Мэри Джейн. Оно было знакомо мне по тем случаям, когда я помогала женщинам после войны. Облегчение от того, что рядом кто-то есть, создает иллюзию, что все устроится. Однако сейчас был не тот момент, чтобы впадать в эйфорию.
Сестра. Она моя сестра. Эта девочка, Гарриет, которая нашла тело своего отца, моя племянница. И есть племянник. Как же его зовут? Остин. Малыш Остин, назвала она его.
Я ужаснулась, осознав вдруг, что именно нашли эти дети.
— Где сейчас дети? — спросила я.
— Спят дома. Я оставила на столе записку, если они вдруг проснутся до моего возвращения.
Ранним утром всё производит больше шума. Дверь старой конюшни, где я держала «Джоуитт», громко скрипнула, открываясь. Мэри Джейн воззрилась на автомобиль.
— Какая красивая машина! Дети захотят прокатиться.
Она вела себя так, будто мы собирались отдохнуть в выходной день, а не начать то, что вполне могло обернуться расследованием убийства.
— Закрой дверь, когда я выеду, хорошо?
Сестра отступила далеко в сторону, словно боясь, что колеса автомобиля раздавят ей пальцы ног.
Закрыв дверь, она забралась в машину. Я подала Мэри Джейн карту.
— Тебе придется засунуть руки в рукава, чтобы не замерзнуть. Я забыла взять лишнюю пару перчаток.
— Ничего страшного.
— Не разговаривай со мной во время езды, потому что шум будет заглушать твой голос. Но положи эту карту так, чтобы я могла до нее дотянуться.
Мэри Джейн взяла карту.
— По дороге будет много трамвайных путей.
На извилистых улочках, ведущих из Хедингли в Грейт-Эпплвик, у меня будет не слишком много возможностей свернуть не туда, но полностью исключить этого нельзя. Я ведь не слишком знаю дорогу на Гизли.
Когда мы оставили Хедингли позади и поехали по сельской местности, розовые полосы в небе превратились в золотые, а потом поблекли до белизны. Осторожно появилось несмелое солнце. Если не считать шума двигателя, мир был тих и спокоен. Даже лошади и коровы еще не вышли пастись.
Мэри Джейн подняла воротник и засунула руки в рукава пальто.