— Юности свойственно ошибаться, — одарив насмешницу вымученной улыбкой, признал Торжен и подпрыгнул, когда позади раздался хладный, как схваченная льдом лава, голос альсора Пепла.
— Лоан Торжен, пришли проверить, устранены ли последствия вашей оплошности?
Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что от неслышного и незаметного явления нового персонажа, вздрогнул и Дарет, а Ника в изумлении распахнула глаза. Альсор прежде двигался почти неслышно, а сейчас и вовсе скользил, как привидение.
— Решил лично убедиться, что лоану Веронику устраивает трапеза и осведомиться о ее пожеланиях касательно завтрашнего меню, — с едва заметной укоризной (дескать, мы же разобрались в недавнем недоразумении, так чего же его поминать?) ответил сенешаль. — Вы же знаете, мой альсор, как пекусь я о благе Альрахана, Владычицы и приближенных ее! Ни сил, ни времени не жалею…
Сладкоречивый Торжен был готов много еще чего сказать в свою защиту, да Ника задумчиво прошептала:
— На воре и шапка горит, — и зевнула.
— Ты о чем? — нахмурился Эльсор.
— Он вор, растратчик, лентяй, всю работу за лоана Торжена уже давно делает помощник Каэрро, — пожала плечами девушка с легким недоумением. Словно говорила о совершенно очевидных, ведомых всем и каждому фактах.
— Гнусная клевета! Недостойная столь юной лоаны месть! — взвизгнул толстяк, лицо его побагровело. — Неужто вы, мой альсор, поверите наговору этой девицы?
— Зачем верить, когда можно проверить? Я попрошу Инзора прислать завтра с утра учетчиков, а до той поры, пока разрешится это, хм, недоразумение, ты, Торжен, побудешь в своих покоях под охраной.
Альсор вызвал стражу и приказал сопроводить сенешаля в его комнаты и позаботиться о том, чтобы лоан никуда не отлучался. Исходящий бессильной злобой Торжен, ни словечка оправдания коего не стали слушать, был подхвачен под белы руки и практически выволочен из гостиной. Тихо рычащая Шотар тут же успокоилась и вновь устроилась невинным пушистым клубочком мохера на коленях хозяюшки.
Как вырвались эти слова, Ника и сама не поняла, вдруг взяло и сказалось, потому что не сказаться не могло. Она не задумывалась о том, стоит ли вообще раскрывать рот, да что там, она даже не знала, что именно скажет до тех пор, пока не заговорила. Вероника никогда не была ябедой или доносчицей, хранила чужие тайны, как могила, и не кляузничала вне зависимости от того, что и про кого знала, даже если этот кто-то девушке активно не нравился. Тайное ведь рано или поздно все равно становится явным! И дело было не в сугубой правильности или принципиальности гражданки Соколовой. Просто выдать чужой секрет, каким бы нехорошим он не был, Нике было неприятно, все равно, что измазаться в грязи, без возможности вымыть руки. К счастью, в ситуацию нравственного выбора, когда от разглашения тайны зависело бы чье-то благополучие или жизнь, девушка не попадала и не могла точно сказать, как поступила бы в таком случае.
Но сейчас, то, что сказалось, и как сказалось, вызвало у самой говорящей состояние почти шоковое. Да, толстый какой-то масляный дядька не понравился Нике с первого взгляда, однако она ровным счетом ничего не знала о его «заслугах перед Отечеством» до тех пор, пока не заговорила. А когда сказала, сразу стала знать все: о том, сколько и чего он наворовал, про двойную бухгалтерию и приписки, про то, как лапает толстяк молоденьких служанок, а те не смеют пожаловаться, боясь потерять престижное место и… И, когда сказалось то, что сказалось, Ника не ощутила ни стыда, ни неловкости, у нее было стойкое ощущение правильности совершенного поступка.
Только когда за жирдяем и парой стражей, исполняющих приказ с выражением бесконечного удовлетворения на лицах, захлопнулась дверь, Дарет напустился на Нику, начисто позабыв о субординации:
— Ты что творишь, девонька! Неужто обождать не могла со своими откровениями, пока толстяк прочь не уберется?
Лицо у наемника была не столько сердитым, сколько настороженным и исполненным как-то тихого отчаяния от сознания невозможности контролировать ситуацию:
— Если ты с каждым встречным такие речи заводить будешь, до седых волос не доживешь! Мало ли какие тайны по Альрахану, да по дворцу Владычицы бродят! Ты…
— Прости, Дарет, — смущенно вздохнула Ника. — Это сильнее сознательного желания промолчать. Оно как будто не я сказала, а через меня сказалось.
— Видящая, — кивнул своим мыслям и одновременно словам девушки Пепел. — Ты в мире, предназначенном тебе для откровений Судьбой. Инзор предупреждал нас. Я поговорю с братом, надо узнать, существует ли возможность контролировать Видение или, как бы мы не старались, ты все равно будешь оказываться там, где предрешено, и говорить то, что суждено. Опасный дар!
Наемник тихо выругался сквозь зубы. Пепел сумрачно глянул на охранника Ники и подытожил:
— Как бы то ни было, мы найдем способ тебя защитить!
— Спасибо, — поблагодарила немножко напуганная девушка.