Убить демиурга!

Дверь в гостиную тихонько хлопнула. Вероника резко вскинулась. Оказывается, вернулся Глеану. Альсор улыбнулся и спросил:

— Наруч потерялся. Я погляжу, не расстегнулся ли здесь на кресле?

— Конечно, — девушка махнула в сторону кресла, где сидел Лед. Вообще-то никаких видимых следов украшения не было, но может, вещица куда-то завалилась? Вот как-то у самой Ники колечко из шкатулки выпало и пропало, как в воду кануло. Нашли только через два года, когда плинтуса в квартире меняли, и даже не в комнате, а в коридоре. Как оно там оказалось, никто сообразить так и не смог.

Глеану прошел и склонился над креслом, длинные до костяшек пальцев рукава верхнего ярко-синего с золотым шитьем плаща со вшитыми рукавами и впрямь перехватывались золотыми наручами. Вернее, правый, а левый свисал свободно. Тонкие пальцы альсора, унизанные перстнями, скользнули по ворсу сидения, за подушку, Лед склонил голову, золотая волна волос упала завесой, скрывая процесс поисков за живой ширмой.

Издав довольный возглас, мужчина с улыбкой продемонстрировал находку:

— Нашел!

Золотой наруч с синими и голубыми каменьями занял место симметрично правому. Глеану поправил цветок мэальны, по-прежнему воткнутый в волосы. Чуткие ноздри шевельнулись и на миг закрылись глаза. Альсор наслаждался тонким ароматом, струящимся по комнате, а потом предложил:

— Подверни ногу! Вход в бальную залу у нас со ступенями!

— А что, альсор дело говорит! Хромоножку плясать никто не заставит! — оживился Дарет и подмигнул Глеану.

— Скучать мы тебе не дадим, — клятвенно пообещал Лед. — А потом и танцевать научим! Непременно!

— Спасибо, — улыбнулась Ника.

Она уже поняла, что Глеану подслушал ее истерические откровения, но сердиться на это никак не получалось. Пусть подслушал, пусть даже придумал историю с потеряшкой-наручем, чтоб найти повод зайти, но выход предложил реальный, и им грех было не воспользоваться.

Когда за альсором во второй раз закрылась дверь, Дарет проронил:

— Он ради тебя приходил.

— Ага, — девушка в последний раз шмыгнула носом и улыбнулась уже по-настоящему. Встала и предложила собеседнику:

— Пойдем, комнаты посмотрим. Если ты хочешь и дальше со мной работать, если не…

— Не если, девочка, остаюсь, ты занятная, — отмахнулся Дарет и подал руку маленькой хозяйке:

— Пошли, поглядим!

За соседней дверью нашелся маленький коридорчик, ведущий в спальню и в боковую комнату рядом. И если боковая, обставленная по минимуму, была явно предназначена для мужчины (взять хотя бы бурую шкуру, наброшенную на кровать, или массивное, почти грубоватое, кресло), то спальня однозначно обставлялась для женщины. Вернее даже для девушки. Нежно-кремовые занавеси на широком окне, светлое дерево пола, а ковер, балдахин и покрывало на кровати цвета карамели с окантовкой и узорами насыщенно-лавандового оттенка. Два кресла у маленького столика, трюмо были из дерева цвета слоновой кости.

Последняя неисследованная «тропа» вела в гардеробную и туалетную комнаты. Пока почти пустые, не считая полотенец и каких-то флакончиков, вероятно, с жидкими моющими средствами. Разобраться более детально и разложить личные вещи из сумки времени уже не оставалось. Во входную дверь настойчиво постучали, и громкий голос не спросил или предложит, а провозгласил:

— Портные и обувщик к лоане Веронике.

Глава 18. Примерки и продуктовая проблема

Пришлось выходить навстречу обслуживающему персоналу. Портниха — статная, пышная дама оглядела Нику с задумчивостью павы, которой надлежало обрядить в лебединые перья воробья, и молча вскинула бровь. Пара девушек с инструментарием в руках замерли по обе стороны от начальницы с самым ретивым видом.

А вот сапожник оказался толстеньким пожилым мужичком с морковного цвета вихрами. Он не стал лезть на рожон, безоговорочно предоставляя портнихе право первой мерки. Дама поджала губы и приказала Нике:

— Вам лучше раздеться до белья и встать на стул, лоана.

— Нет, — сразу отказалась девушка, понимая, что момента, когда у нее может закружиться голова, предугадать невозможно, а потому лучше не рисковать.

— Иначе мерки быстро и точно не снять, — снова скривилась портниха так, будто ей лимонного сока залили без предупреждения.

— Снимайте медленно и печально, — прежде, чем рассудок присоветовал что-то умное и любезное, вылетело изо рта уставшей Ники, и она села.

— С вами невозможно работать! — возмутилась работница нитки и иглы и фыркнула так, что слюна брызнула изо рта. — Мерки всем снимают одинаково, даже самой Владычице! Я не смогу подогнать платье в срок, если будете противиться!

— Извините, у меня был очень трудный день, я устала, голова кружится, — не столько перед заносчивой особой, сколько перед остальными тремя посетителями, не доставившими ей никаких неудобств, извинилась Вероника. — Раздеться могу, но если упаду со стула, никакие платья мне в ближайшие дни совсем не понадобятся.