Убить демиурга!

Никакой реки поблизости не было. Зато самокатная клетка оказалась прямо на просторной площади, мощенной громадными серо-стальными плитами ромбической конфигурации. И площадь эта была у храма. Ничем иным эта махина из серо-стального камня, пред которой Собор Парижской Богоматери казался букашкой на ладони великана, быть не могла. Гигантский двор все равно выглядел узким колодцем в окружении многочисленных скульптур, взмывающих ввысь шпилей, извивающихся колоннад, прогибающихся арок, и окон-витражей, изображающих вполне узнаваемого по ночным посиделкам мужчину в различные моменты свершения подвигов.

Вместо реки через накативший в одночасье туман ее доставили прямиком к Святилищу Сарстисара. Если бы не беспомощно-отчаянное выражение оторопи на лице Садовника, Ника сочла бы, что ее обманули и предали. Но его глаза на застывшем маской лице — они кричали. И так притворяться было невозможно.

— Почему мы тут? — беспомощным и каким-то очень тонким и жалким по сравнению с тишиной на площади голоском спросила Вероника.

— Три круга просторов — степи, леса и горы — отделяют Главный Храм Сарстисара от остального Узара. Тот, кто пускается в путь, знает: ведет его вера и стремление к цели. И только в воле Сарстисара продлить или сократить дорогу. Случалось, тот, кто поворачивал обратно, сочтя себя недостойным быть очевидцем великого праздника, оказывался на площади пред вратами. Время и место — все подвластно воле Сарстисара, — хрипло прошептал Садовник.

— Это ты о чем сейчас? — предчувствуя недоброе, опасливо уточнила Вероника.

— Тишь. Молчат колокола, не слышно псалмов и молитвенных гимнов. Это час молчания перед часом Сошествия. Мы потеряли в тумане Сарстисара два дня и тысячи тысяч шагов пути.

— И что теперь? — ни у кого другого здесь нельзя было спрашивать совета.

— Мы должны войти в Зал-Ключ до того, как истечет пора молчания. Пришедшим не положено оставаться у подножия Храма в Миг Схождения.

— Я боюсь, — честно призналась Ника.

— Если мы у стен храма, значит, такова судьба, от нее не стоит бежать, можно очень больно споткнуться. Я не чувствую на тебе гнева бога, возможно, тебя просто пригласили на праздник, — пояснил Садовник, протянул руку и почти мягко позвал:

— До тебя никому не будет дела, накинь капюшон плаща, пошли.

— Хорошо, — теперь девушке казалось, что ее подхватил и несет поток событий и предопределения, и все, что требуется: держать голову над водой, чтобы не захлебнуться.

Ника вылезла из повозки и подала руку. Пальцы Садовника были теплыми и сильными. Он сжал ее ладонь крепко, но не до боли, отчетливо контролируя силу.

Девушка думала, они пойдут через колоннаду или к одной из арок высокого входа. Но Садовник повел ее прямо к стене, слитой из громадных блоков. Каждый в рост Ники. Мужчина приложил раскрытую ладонь к плите, последовала вспышка алого, и дневной свет сменился разноцветьем лучей, льющихся через витражи, а запах камня, почти стерильный, ароматом резковатых благовоний. Приторной сладостью тут и не пахло. Наверное, правильно, ведь бог являлся не ветреной красоткой, а мужчиной.

Тишины абсолютной внутри храма не было, такая масса народа просто не способна соблюдать тишину, даже если сохраняет неподвижность. Где-то что-то звякало, гремело, кто-то вздыхал, шмыгал носом, покашливал, шуршала одежда, скрипела обувь.

Садовник привел Веронику в огромную, феерически огромную залу под куполообразным сводом. По периметру его шла череда окон-витражей, наглядно повествующих о доблестных деяниях и чудесах Сарстисара. Основными темами были сокрушение врагов всевозможными способами во всевозможных позах и строительство. На самом куполе раскинулась фреска — громадное изображение бога. В одной руке он сжимал меч в ножнах, другую обращал раскрытой ладонью к тем, кто копошился внизу. И смотрел! Удивительно было мастерство художника, изобразившего Сарстисара, взиравшего на толпу строго и в то же время благосклонно. Казалось, в каком бы самом укромном уголке храма ты не встал, внимательные глаза бога выделяют из толпы именно тебя.

Дымки курильниц, в которых танцевали разноцветные лучи света, льющегося через витражи, сами танцевали от незримых ветерков, гуляющих по храму. Воздух не был спертым и душным, вероятно строители подумали не только о впечатлениях верующих, но и о том, чтобы те массово не самопринеслись в жертву богу по причине дефицита кислорода.

Садовник стоял прямо и поверх голов толпы взирал на высокий столб-алтарь, устроенный на возвышении близ одной из стен. Цвет этого ритуального сооружения буро-киноварный с алыми мазками почему-то сразу не понравился Нике, хотя обычно девушка спокойно относилась ко всем оттенкам красного. Этот вызывал слишком нездоровые ассоциации в свете откровенной беседы с Сарстисаром минувшей ночью.