Убить Архимеда

Но, несмотря на богатство и пышность, Сиракузы казались тогдашним грекам «захолустьем на краю эйкумены», и Дионисий выстроил свой театр. Самый дорогой, вместительный и красивый театр тогдашнего мира. Но театр невозможен без репертуара, без авторов, а Дионисий казнил всех своих литераторов!

Тогда тиран сам стал писать собственные трагедии. Он нанимал для того лучших учителей, брезгуя использовать чужой труд, но… Увы. Он был солдат, и все его трагедии неизменно проваливались.

Прошли годы. Драматург Дионисий проиграл все известные конкурсы да выступления на Олимпиадах и смирился с тем, что он не писатель. Вместо пышных трагедий да пьес, он стал писать в свое удовольствие и сам приохотился играть в своем собственном домашнем театре вещи собственного сочинения.

Однажды одну из его новых пьес увидал величайший актер того времени Мнестер, коий, согласно легенде, пал пред Дионисием ниц со словами:

— Позвольте, позвольте мне играть эту роль на Состязании в Дельфах! Там судят не только жрецы, но и простой люд, я обещаю: с этой вещью мы точно выиграем!

Дионисий не верил уже ни во что, но — ссудил Мнестеру и всей его труппе, купил им лучшие театральные маски и декорации.

В Дельфах же…

Суть трагедии Дионисия сводилась к тому, что на сцене весь спектакль был один актер (Мнестер), исполнявший роль старой женщины.

У женщины этой был сын. Непутевый, пьяница, бабник и озорник. Однажды за какое-то очередное свое безобразие этот малый пошел служить в армию (иначе бы его судили за преступление) и в какой-то нелепой войне непонятно за что был убит. Убит на глазах у всех — без сомнений. Но вот после боя тело его не нашли.

И вот теперь старая мать ждет его, веря, что ее озорник лишь прикинулся мертвым, чтобы после войны местные судьи не арестовали и не засудили его.

Непонятно, сколько прошло лет, в каком это городе, да и вообще — правда это все или вымысел.

По сцене ходит много народу: былая подружка озорника, вышедшая уже замуж. Дружки по ребяческим играм, ставшие степенными обывателями. Суровые судейские, говорящие матери, что — все к лучшему, иль ее сын стал бы закоренелым преступником…

И бесконечный монолог старой женщины — о том, как ее сын был совсем крохою, о том, как любил он играть в мячик и камешки…

И строй хора, исполняющего бесконечную песню без слов, а на лицах хористов — маски всех греческих богов и богинь.

И старуха, молящая бессловесных богов, — вернуть ей сына ее!

И старуха, бьющаяся на сцене в припадке с криками: «Он — жив! Жив! Я знаю… Или — нету вас никого! Будьте вы прокляты!»

Потом она долго лежала на сцене, и зрители ждали положенного «катарсиса» — возвращения сына, Гнева Богов или — что-то подобного…

Но безмолвные «боги» все так же продолжали свой бесконечный, бессмысленный танец и тягучую песню без слов. А старуха вдруг начинала ощупывать себя всю, поправлять волосы и шептать:

«Господи, что ж это я… Руки на себя наложу, а тут приедет мой сыночка… А дом-то — не убран!»

И на глазах изумленного зала старуха доставала откуда-то совочек и веничек и… начинала подметать за собой.

На Состязаниях в Дельфах в тот миг со своих мест вскочило человек десять с криками: «Он — жив! Я знаю его, — он потерял память на какой-то войне и живет теперь у нас в Арголиде… Да нет, — то не он! Настоящий живет у нас, на Хиосе, — его прибило волной к нашему берегу, и он все забыл!.. Да замолчите вы, наш он — с Эвбеи! Я знаю его, я как только вернусь заставлю его прийти к вам!…»

Люди шли к сцене — простые крестьяне, ремесленники, зеленщики, они окружили потрясенного Мнестера, успокаивали его, хлопали по плечу, заглядывали в прорези его женской маски…

Лишь когда актер снял ее, весь театр Аполлона встал и наградил Актера и труппу его неслыханнейшей овацией. Трагедия Дионисия шла третьей из четырех, но народное ликование было столь велико, что последние из противников не смогли уже выступить…

Мнестер был прав. Жрецы были против трагедии, ибо она по их мнению шла не только в разрез со всеми принятыми канонами, но и… попахивала Бунтом против всех Богов и Аполлона в особенности! Но что было им делать, когда все члены народного заседания были единогласно за трагедию Дионисия, а на Аполлоновых Играх у народа двадцать четыре голоса против двенадцати жреческих!

Дионисию послали победный венок да уведомление, что его бюст отныне стоит в самих Дельфах в одном ряду с Эсхилом, Софоклом и Еврипидом.

Тиран же на радостях устроил пышнейшее торжество, на коем пил сверх всякой меры. В состоянии чудовищного опьянения он стал заниматься любовью со всеми своими шлюхами на глазах у гостей и где-то на третьей иль четвертой из них — сердце его не выдержало…

Самое удивительное, конечно, не в этом.

Сын Дионисия потерял трон, город и власть, а в Сиракузах победил некий Дион — любовник Платона, его ученик и так далее… И вся афинская Академия в дни Гражданской войны в Сиракузах была на его стороне. Так вот этот Дион…

Он приказал сжечь трагедию Дионисия и еще много других, так никогда никем и не виданных. Сжег же он их по трем весьма веским, с его точки зрения, соображениям.