Убить Александра

– Надзиратели крепости не служат в жандармском корпусе.

– Но они могут быть провокаторами! – сказал Тихомиров.

– Верно! И нам нужен «Жандарм». Его помощь может стать бесценной, – сказал Андрей Иванович.

– «Слесарь» прав, – поддержал его Тихомиров…

***

Участники разошлись только к 10 вечера. Желябов потушил огни, и они с Соней сидели друг напротив дуга в темноте.

–Я голосовала так, потому что ты был «за», Андрей, – сказала Софья, когда они были одни. – Но мне не совсем нравиться этот план.

–Все получится. Берг заманил Александра в ловушку. А мы вырвем его из их лап. Это пощечина всей империи с её тюрьмами и казематами!

–Но если дело провалиться? У нас может не хватить средств на реализацию основного плана. Ты понимаешь, что ставишь под удар?

–Я готов рисковать, Соня.

–Андрей Иванович в чем-то прав.

–Нет. Он стоит на своей позиции, ибо ему просто не нравится Михайлов.

–Андрей!

–Я присматриваюсь к нему, и он сам мне не нравится.

–Он в деле революции дольше нас всех, Андрей!

–И что?

– Но был в составе меньшинства, но после голосования готов принять участие в деле. Он дисциплинированный и преданный делу…

– Соня! Хватит хвалить его. Он желал узнать план действий.

– Он и должен его знать! Мы все члены Исполнительного Комитета!

– И он пожелал узнать, кто стоит за именем «Жандарм».

– Андрей? Ты о чем?

– Андрей Иванович стал наводить нас на мысль что «Жандарм» может быть неискренним.

– Но он может сомневаться. Разве ты сам не сомневался? И он не один был против. С Андреем Ивановичем были и Тихомиров и Лопатин.

Желябов не стал больше спорить, но поведение старейшего революционера в организации, приятеля господина Герцена, его насторожило…

***

Петропавловская крепость.

Николай Гройзман.

5 декабря, 1880 год.

Арестант Гройзман снова получил соседа по камере.

– Гройзман! – сказал ему утром 5 декабря надзиратель. – К полудню жди приятеля.

– Какого приятеля? – спросил арестант.

– Тебе лучше знать. Но приказано подселить к тебе человека.

– Кого?

– Откуда я могу это знать? Должно кто-то из ваших.

Эти откровения надзирателя показались ему странными. Обычно они и слова арестанту не говорили. Подаст тарелку с едой и все. Ни на какие вопросы не отвечает. А здесь такая перемена.

Но гадать, что произошло, он не стал. Скоро все проясниться само собой. Хотя на душе у Николая было тревожно.

В полдень двери камеры отворились и высокий мужчина аристократической внешности лет 35, вошел в камеру.

–Штабс-капитан Мирский, – представился он. – В отставке, конечно.

–А мне называть себя не нужно? Так?

–Так. Я знаю вас, мсье Гройзман.

–Прошу вас быть гостем в моем доме, – пошутил Николай.

–Некто желает, чтобы я стал вашим гостем. Ведь я даже не просил меня перевести к вам. Они сами это сделали.

–Они? – не понял Гройзман.

–Те, кому вы предали своих товарищей. Вы же стали сотрудничать с жандармами? Не так ли?

–Вы о чем?

–Только не нужно изображать оскорбленную невинность. Предательство есть предательство. Как его ни называй и какими целями не прикрывайся. Вы были среди народников, а затем предали их.

–Я не предавал! Разве это было предательство?

–А что же? – усмехнулся Мирский. – Но вы не дрожите так, Николай. Я ведь не убивать вас пришел. Я тоже не выполнил задания. Не смог выстрелить в того, кому был вынесен приговор.

–Вы член боевой организации?

–Был. Но совсем не долго. Провалил первое же задание. Хотя сам хотел этого больше всего. Но выстрелить не смог.

–И в кого же вы стреляли?

–В генерала Дрентельна. Шефа жандармов.

–И не смогли?

–Он офицер и по своему человек чести. Да и мужество выказал, не дрогнул под дулом моего револьвера. И я стрелял мимо. Затем сдался и меня препроводили в крепость. Думал, повесят, но нет. Сам Дрентельн, говорят, заступился. Видимо его тоже впечатлило мое поведение.

–И вы решили рассказать все мне?

–Да. Меня и послали сюда для того, чтобы я говорил с вами, Гройзман. Я должен сказать вам, что ваши товарищи осведомлены о вашем предательстве.

–Но я не предавал! – вскричал Николай. – Я говорил с действительным статским советником фон Бергом, но он мне обещал…

–Обещал? И вы слушали обещания жандарма? Вы шутите, мсье Гройзман?

–Нет, Он оказался человеком прогрессивных взглядов.

–Фон Берг? Вербовщик агентуры для Третьего отделения? Человек прогрессивных взглядов? Гройзман, вы знаете, почему арестанты соседних камер не перестукиваются с вами.

–У них нет возможности. Не из каждой камеры можно…

–Из вашей можно. И условные сигналы вы знаете. Но вас считают предателем. И сами жандармы велели вам все это сказать. Я совершенно не знаю, почему и зачем избрали оружием меня.

–Значит, вы пришли убивать?

–Нет. Только сказать вам, что вы предатель. Я согласился сделать это, ибо моей совести сие не противоречит. Сказать предателю, что он предатель. Это естественно. Да вы и сами знаете, кто вы. Я должен вам только сказать, что и ваши товарищи это знают.

–Но я не имел возможности объясниться.

–Зачем?

–Потому что я сделал это не для себя. Я хотел спасти друзей. Которым искренне предан.