Убийца наваждений

– Еще во время доклада господина Глонту вы почесали за правым ухом и дважды подавили зевок, – продолжил он. – И выражение глаз у вас несколько раз менялось. Если бы на ваш счет у кого-то завелись подозрения и обратились бы за консультацией ко мне, я бы сказал, что вы почти наверняка не морочан. Слишком много у вас для этого мелких индивидуальных черточек. У морока их не будет. Когда наваждения общаются на человеческий лад и гнут свое, их недолго перепутать с людьми, но в состоянии покоя они напоминают манекены. Для них это пустоты, которые им нечем заполнить, потому что они до того, как воплотиться, не жили и у них не накопилось ничего личного. Приезжий из далекой страны запросто может не понять, в чем дело. Хотя… – Он свел брови, ощутив досаду: столько наворотил, и все понапрасну. – Я все-таки не прав… У вас же в Иллихее есть оборотни, которые в урочное время разгуливают среди людей, так что распознать чужака вы тоже в два счета сможете.

– Теперь сможем после ваших любезных объяснений, – отозвался светловолосый. – Вы все-таки правы. Наши оборотни – это совсем не то, что ваши наваждения. Оборотни, которые способны внедриться в человеческое общество, живут на свете не одну сотню лет, индивидуальных черточек у них хоть отбавляй… Так что с вашими морочанами их не перепутаешь.

Жизнерадостный с виду верзила с округлым, как лепешка, лицом опять ухмыльнулся, и сидевший рядом с ним агент тоже позволил себе сдержанную усмешку. У Темре сложилось впечатление, что они втайне гордятся своими иллихейскими оборотнями.

– Сейчас я представлю вам наших гостей. – Ранкута изобразил, что спохватился. – Высокородный Рамос цан Мервегуст, руководитель группы.

Светловолосый слегка кивнул, и Темре учтиво наклонил голову. Ага, так и есть, этот у них командует. Еще и аристократ.

– Айлаб Сунорчи.

Жилистый мужчина завидно неприметной для представителя такой профессии наружности, с зализанными волосами мышиного цвета. Тот самый, которого Темре приводил в пример, объясняя разницу между человеком и морочаном.

– Жозеф Глинтух.

Громила, выделявшийся среди товарищей ростом и богатырской комплекцией, широко ухмыльнулся. То ли он был по натуре весельчаком, то ли приучился на все случаи жизни дружелюбно улыбаться, чтобы не пугать окружающих своими габаритами. Гора мускулов, иначе не скажешь. Внешне самый заметный из этой четверки, на такого везде будут глазеть. С другой стороны, если пресловутого Луджерефа им надо скрутить и доставить в Иллихею живым, присутствие в группе такого здоровяка в самый раз – грубая физическая сила в чистом и непреодолимом виде. Хотя не только сила: судя по иронически-смешливым глазам – слегка раскосым, почти как у гронси, – этот парень непрост.

– Варват Чемхет.

Самый молодой из них, примерно одних лет с Темре. Типичный иллихеец из северных широт, белокожий и желтоволосый, как их в рамге изображают. Даже когда он помалкивал, вид у него был невыносимо занудливый и юношески разочарованный. Такую личность ожидаешь встретить скорее в гостиной у Соймелы, чем здесь… Но раз он здесь, значит, у него есть какие-то скрытые достоинства. Наверняка агенты пускают его вперед, когда хотят произвести безобидное впечатление: культурный молодой путешественник, приплывший в Анву ради расширения кругозора, а все остальные – это просто так, вместе с ним.

– Фотография этой женщины у вас есть? – осведомился Мервегуст, когда с процедурой знакомства было покончено.

– Не женщины, а морочанки! – значительно подняв палец, поправил начальник заморочного отдела. – Прошу прощения, но о том, что наваждения – не люди, даже на полсекунды забывать не следует. Вот Темре меня поддержит… В ваших оборотнях, судя по тому, что я читал о них, от людей куда больше, чем в этой нежити. Упомянутую даму мы называем между собой Акробаткой. Сфотографировать ее пока не удалось, но у нас есть ее портрет, скопированный из рамги, которой мы и обязаны этим счастьем. Вот, полюбуйтесь!

Он выложил на стол пачку цветных картинок. Портреты Демеи Темре скопировал, когда смотрел рамгу Арьены Лайдо в Независимом Библиотечном Клубе в Олонве. Правилами Клуба это возбранялось, и когда бы его там застукали за неблаговидным занятием, наверное, сразу указали бы на дверь. Но ширма, обтянутая темной тканью, прикрывала его от посторонних глаз, а перстень с запоминающим зачарованным камнем, который он специально ради этого захватил, мог запечатлеть и сохранить до пяти изображений из рамги.

Если бы библиотекарь, которому Темре вернул раму после просмотра, догадался ее проверить, он бы обнаружил, что посетитель бессовестно нарушил запрет – вставленный в раму кристалл тоже, в свою очередь, хранил память об имевшем место контакте с другим кристаллом. Но народ там работал безалаберный, все на добровольческих началах, и хотя правила были вывешены на видном месте, никто специально не следил за их соблюдением.