хочешь показать, что ты - большая "шишка"? Пожалуйста. Если к полудню двадцать третьего августа мы не получим десять миллионов долларов немечеными купюрами, которые не могут быть прослежены, то в пять часов вечера, в самый час пик, мы взорвем здание Центрального вокзала, и оно исчезнет с карты города. Не гарантируем, что не разнесем вдребезги и Пан-Америкэн-Билдинг.
Торговаться не будем. Это наши условия.
"Власть - черным".
Нахмурив брови, Питер рассматривал фотокопию.
- Детские игрушки. Писал какой-то чокнутый, - сказал он.
Маршалл кивнул, словно хотел сказать, что он и сам это же говорил себе:
- Не все так просто. Позволь рассказать тебе историю этого письма. Примерно три недели назад Северенсу позвонили домой, на Бикман-Плейс. Ты знаешь Марти Северенса?
- Он специальный уполномоченный мэра, не так ли? - спросил Питер.
- Учился вместе с мэром в Принстоне, - сказал Маршалл. - Старейший университет Англии, оттуда выходит интеллектуальная элита. Северенс - очень способный, культурный и сильный человек. По образованию - финансист. Его так легко не запугаешь. Проделал отличную работу, приводя в порядок городской транспорт.
- Итак, ему позвонили по телефону...
- Я познакомлю тебя с этим звонком - у меня есть короткая запись. Маршалл подошел к магнитофону и нажал на клавишу. Бобины с пленкой начали вращаться, и спокойный голос Северенса отчетливо произнес:
"Звонок поступил в одиннадцать сорок пять тридцать первого июля. Я засек время - этот тип говорил примерно двадцать секунд. Я заподозрил, что здесь что-то не так. "Северенс?" - спросил он. Я ответил: "Да". - "Стоит славное прохладное лето, не правда ли?" Без сомнения, это говорил негр. Я согласился, что лето славное. "Время подходит, Северенс. Становится жарко". - "Вы предупреждаете меня о беспорядках?" Мой собеседник засмеялся: "Беспорядки устарели, Мартин. Мы будем действовать более открыто и четко обозначим нашу позицию". - "И как же?" - спросил я. "Сейчас много говорят о программах помощи бедным, о строительстве в районах трущоб, о гражданских правах и прочую чушь, - продолжал он. - Мы решили, что единственный приемлемый для нас путь - это получить деньги в собственные руки и тратить их на наш собственный народ. Пусть бюрократы выкручиваются как хотят. Мы хотим, чтобы деньги оказались в наших собственных потных ручках". - "Я согласен, что вы можете управлять ими лучше, чем некоторые наши государственные органы", - сказал я. "Рад, что вы согласны с нами. Итак, нам нужно десять миллионов баксов, и вы тот парень, который принесет их нам, мистер Мартин". - "Вы, наверное, шутите?" - "Не шутим, папаша, вовсе даже не шутим. А теперь послушай, что я тебе скажу. Десять миллионов баксов нам в руки в полдень двадцать третьего августа. Десять миллионов баксов непомеченными банкнотами - или..." - "Или - что?" - "Или в пять часов того же дня мы взорвем здание Центрального вокзала со всеми людьми, которые будут в нем. Некоторая другая недвижимость тоже может рухнуть, к примеру Пан-Америкэн-Билдинг. - "Вы сошли с ума!" - "Я не шучу, мистер Мартин". "Почему вы решили сказать об этом мне?" - "Потому что ты крутишься около мэра больше других, а он может выложить денежки". - "Да он посмеется надо мной, когда я расскажу о вашем звонке. Это же безумие". - "Я пришлю тебе бумагу". - "А как я смогу сообщить вам ответ?" Он засмеялся: "Я сам найду тебя, мистер Марти. Значит, до полудня двадцать третьего августа, иначе будет поздно. Тогда в пять часов - бабах! - и вокзала нет, и поезда больше не будут ходить ни в город, ни из города, и будет двадцать или тридцать тысяч убитых пассажиров пригородных поездов и прохожих. А потом мы снова свяжемся с тобой и скажем, что делать дальше". Он говорил как безумец. Я испугался и сказал: "Хорошо, позвоните мне завтра в это же время, я вам сообщу, что сказал мэр". Мой собеседник снова засмеялся: "Как же! Я позвоню тебе в это же время, а твой телефон будет прослушиваться, и двадцать пять копов сразу засекут, откуда я звоню. Ну уж нет! Я знаю, где ты находишься и днем и ночью, мистер Марти. Я созвонюсь с тобой тогда, когда это будет безопасно для меня. Спокойной ночи, мистер Марти, сэр сукин сын".
Бобины с пленкой продолжали крутиться, уже без звука. Маршалл снова нажал на клавишу и выключил магнитофон. Он смотрел на Питера и ждал.
- Кто-то пытается запугать вас, а вы все, очевидно, поддались.