Убийство по расписанию

– В том-то и суть. – На глаза Аникеевой опять навернулись слезы. – Юлия Владимировна не скрывала, что занимается таким благородным занятием, как помощь детям. А потом ей позвонил кто-то из знакомых и посоветовал посмотреть одну интересную статью в «Харьков таймс» на ту же тему. Юлия Владимировна ее прочла. После этого у нас с ней состоялся пренеприятный разговор, но я уверила ее, что «Эдельвейс» не будет заниматься таким грязным делом, как продажа детей на органы. Не знаю, поверила ли она мне, но после этого случая Юлия Владимировна стала крайне замкнутой. Тем более что та женщина, о которой писали в статье, была знакомой Завладской. То ли они учились вместе в университете, то ли работали вместе до того, как Юлия Владимировна пришла работать к нам... Я чувствовала, что ей в душу закрались нехорошие подозрения.

– И вы сообщили об этом Лобанову? – догадался Гуров.

– Сообщила. – Аникеева поняла, к чему клонит полковник, и согласно качнула головой. – Когда пришло это письмо с угрозой, я сразу подумала о Лобанове. Но сомнения оставались... Почему убийство? И почему в такой категоричной форме? Юлия Владимировна изменилась, да, и, разумеется, любой ее нестандартный шаг был бы опасен для... всех нас. Но она вроде бы не собиралась никому доносить.

Версия Гурова полностью подтвердилась, но только в отношении нечистой игры со стороны «Эдельвейса». Торговля новорожденными детьми на органы – серьезная статья. Однако он так и не получил подтверждения тому, что письмо с угрозой исходило от Доронина или кого-то из его людей. Этого Аникеева не знала наверняка. Но полковник получил то, что хотел. Теперь ему было чем прижать Альберта Николаевича, а дальше... Дальше уже дело техники.

– Вы готовы в случае необходимости подтвердить в суде все то, что только что сообщили мне? – спросил он.

– А это поможет нам с Юлией Владимировной? – Похоже, Аникеева окончательно смирилась.

– Без сомнения.

– Тогда я готова.

Полковник бросил взгляд за окно. Выбраться из кабинета этим путем будет сложновато. Если не сказать – невозможно. Терять сейчас на Аникееву драгоценное время он не мог. Непозволительная роскошь. Достав изо рта сигарету, Гуров сломал ее и бросил в пепельницу на рабочем столе Завладской. Подбросил на ладони ключ от кабинета.

– Последний вопрос, Татьяна...

– Да?

Она впервые за долгое время посмотрела ему в лицо. Взгляд бессмысленный и блуждающий. Следы от выдавленных еще по молодости прыщей смотрелись особенно безобразно на красном заплаканном лице. Опустевший стакан Аникеева держала двумя руками, и Гуров заметил, как дрожат ее пальцы.

– И как много детей было продано вами в «Эдельвейс» за этот последний год?

– Я не вела таких записей. И не считала. Но, думаю... Что-то около тридцати.

Гуров медленно выпустил воздух из легких. Праведное негодование захлестнуло его с головой. Но полковник справился с собой и на этот раз. Однако не смог удержаться от того, чтобы не бросить Аникеевой на прощание:

– Я не очень религиозен, но уверен, что суд, который ожидает вас в скором времени, будет для вас не так тяжел, как тот, что ждет каждого из нас... Там.

Она ничего не ответила. Только слезы заструились по щекам еще сильнее. О чем думала Татьяна в эту минуту, Гуров не взялся бы гадать. Он развернулся и вышел из кабинета заведующей. Запер его на ключ. Пребывание наедине с самой собой для старшей акушерки будет сейчас нелишним. Скорее наоборот. Быстрым шагом полковник прошел по коридору, а затем спустился по лестнице на первый этаж. Людей, встречавшихся на его пути, он попросту не замечал. Негодование требовало какого-то выхода. И Гуров уже знал, в чем этот выход.

Остановившись на крыльце и вдохнув морозного февральского воздуха, он достал мобильник и набрал необходимый ему номер в управлении. Разговор с Цаплиным не отнял у полковника много времени. Он лишь коротко распорядился об аресте Аникеевой и объяснил майору, где и как тот сможет ее найти. Ключ ребятам из управления не понадобится. В отличие от хрупкой Татьяны, тот же Цаплин справится с дверью за считаные минуты. Сам Гуров не собирался дожидаться приезда коллег.

* * *

Вторник. 15 часов 30 минут

Весь двор был покрыт снегом, которого за день нападало столько, что верхняя кромка сугробов доходила почти до середины забора. Доронин с удовольствием вдохнул полной грудью морозный воздух, с шумом выпустил изо рта струю пара и, делая широкие круговые движения руками, попеременно – то вперед, то назад, – пошел к вольеру. Однако идти напрямую к вольеру не представлялось возможным. Ноги проваливались в снег по колено. Доронин подошел к калитке, возле которой со стороны дома стояла большая деревянная лопата, неловко взялся за древко, попытался сделать несколько движений, но большая лопата коробилась, задирая края. Усилий, которые прилагал Доронин, оказывалось явно недостаточно, чтобы сдвинуть с места загребаемый ком снега.