Убийство как одно из изящных искусств

Большинство романтиков, прямо или опосредованно, испытали воздействие немецкой идеалистической философии, которая, в противовес рационалистическому и механистическому материализму просветителей, выдвигала принципы диалектики, историзма и исследования особенностей сознания. Писатели романтического направления полагали, что их предшественники недооценивали сложность внутренней жизни человека, прямолинейно выводя ее из влияния среды и господствующих мнении. Однако, несмотря на свое несогласие с мыслителями эпохи Просвещения, романтики сохраняли с ними преемственную связь. Понятие «естественного человека», взгляд на природу как великое благое начало, стремление к справедливости и равенству остаются для них основополагающими: они с гневом и отвращением наблюдают мучения обездоленных, жестокость войны, тиранию правительств, беспощадное подавление социального протеста и свободного слова, характерные для Европы в эпоху реакции.

Хотя в пределах романтического движения ярко проявлялись индивидуальные особенности его участников и складывались разные тенденции в их восприятии как действительности, так и важнейших умственных течений, ею рожденных, хотя романтики не едины ни в политических, ни в литературных мнениях, однако близость их определяется общим стремлением осмыслить быстро растущий вокруг них новый мир и создать новые формы его философского и художественного восприятия.

Де Квинси очень рано, вслед за Вордсвортом и Колриджем, приобщился к романтической поэзии. Он много лет спустя с гордостью говорил, что оценил величие авторов «Лирических баллад» тогда, когда их в лучшем случае не замечали, а чаще относились к ним насмешливо и презрительно. В годы долгих упорных занятий, предшествовавших первому появлению Де Квинси в печати, он мечтал о знакомстве с поэтами-лекистами: так называли Вордсворта и Колриджа и близкого к ним, но значительно менее одаренного Саути, потому что они поселились — и Вордсворт до конца дней оставался — в «краю озер», живописной местности на севере Англии. Застенчивый и робкий Де Квинси только в 1807 году решился посетить старших поэтов и вступил с ними в длительные дружеские отношения (Колриджу, всегда нуждавшемуся, он принес и большую материальную жертву: отдал ему большую сумму денег из своего сильно расстроенного состояния), но годы ученичества у них он отсчитывал от первого знакомства с их общим сборником.

Вордсворт и Колридж внушили юному Де Квинси убеждение в том, что люди жалки, убоги и несчастны не из-за дурного общественного строя, а из-за собственной духовной нищеты, которую можно устранить при постижении высоких и непреходящих ценностей. Открыть их тем, «кто имеет глаза и не видит, имеет уши и не слышит»[182], составляет задачу художника и пробный камень его вдохновения. Если Колридж, сотрудничая в периодической печати, формулировал прямые призывы к согражданам — например призыв основать политику на нравственности, — то Вордсворт возлагал все надежды на такого поэта, который, минуя политику, скажет читателю, что очиститься от скверны социальной жизни он может только в общении с безмятежной гармонией природы, а также с теми, кто по роду занятий или младости лет еще не стали чужды ее извечной доброте и ясности.

Де Квинси следовал своим учителям и в политических, и в нравственно-эстетических воззрениях. Недвусмысленно торийские взгляды у него, как и у них, мирно уживались с острейшим ощущением несправедливости, с болезненной жалостью ко всем социально неполноценным и с осуждением лондонского общества, скованного апатией, условностями и суетностью. Де Квинси горячо желал блага для тружеников своей страны, но считал, что это благо должно прийти к ним от монарха и знати[183], а народ не должен бороться за свои права, ибо плодом борьбы могут быть только насилие и анархия. Отвергая с этой точки зрения французскую революцию, Де Квинси, однако, судил о ней более проницательно, чем Вордсворт и Колридж. Он писал о «чудотворном воздействии этой нравственной бури… во всех странах», о ее могучем возрождающем влиянии на поэзию, на искренность мыслей и чувств поэтов[184].

У Вордсворта Де Квинси нашел романтическое превознесение эмоционального опыта, и в особенности страдания, как нравственной школы, а у Колриджа — критический подход ко всему наблюдаемому с точки зрения художника и интерес к анализу многообразия душевной жизни. Именно в этом свете прочел он «Поэму о Старом моряке» — понимание, отличное от распространенного тогда — да и позже — понимания ее как произведения чисто мистического. Им обоим, наконец, Де Квинси обязан приобщением к основе основ романтического мировосприятия — к абсолютной вере в святыню искусства, единственного возможного спасения от царства злобы и корысти. Такую миссию искусство способно выполнять благодаря доступному художникам дару воображения.