Убийство девушку не красит

– Мальчишка, – усмехнулся Кирилл Сергеевич как-то горько, – ты меня не обижай. Я тебе не фунт конфет сулю. Все есть у него!..

Последнее было сказано резко. Отец осерчал, тряхнул безволосой головой. Невысказанным осталось: это у меня есть, а у тебя так, фантики…

Но это Сергей и сам прекрасно понимал. Да, утверждать, глядя в глаза отцу, что у него все есть и ничего не нужно, было по меньшей мере неправдой. То есть, конечно, есть и всегда казалось, что немало есть, но здесь, рядом с отцом, как-то само собой все указывало, что существуют принципиально другие уровни. А то, что, в отличие от отца, он все выстроил своими руками, так и это полная лажа: без Димки быть Сергею рядовым, затюканным жизнью хирургом, оперировать аппендициты на две ставки, с дежурствами для прокорма семьи. Сначала Димка позаботился, потом Новоселов соломки подстелил…

Но задумываться сейчас об этом не хотелось, как не хотелось и думать о том, что же будет делать со всем тем, что увидел у отца. Тут со своим не знаешь как справиться! И на ум пришла фраза, когда-то весело брошенная старшим Новоселовым: «Смешной ты парень, Сергей… Сам себя послушай: мне, говоришь, большими деньгами заниматься некогда, я на двух копеечных работах торчу».

Думать обо всем этом значило представлять, что отца, сидящего напротив с бокалом в руке, когда-то не будет. А Сергей только-только его нашел.

Кирилл Сергеевич с усилием встал, ушел в дом, вернулся, держа в руке зеленоватый эллипс размером со страусиное яйцо.

– Смотри, Серый, мечтаю в этой штуке на родину вернуться, а там уже в землю уйти.

Тяжелое малахитовое яйцо было инкрустировано золотыми виньетками и легко разбиралось на две половинки, открывая уютную, объемную полость.

– Ты что, специально его купил? Для этого?…

Сергей был шокирован. Вот так, сходить в магазин сувениров и прикупить себе гроб! Правда, говорят, сейчас многие так делают – при жизни заботятся о том, как и в чем пройдут последний путь, – но зачем же в фарс превращать?

– Мне его когда-то давно подарили, а позже я ему применение нашел.

Отец, казалось, ничуть не огорчился, произнося скорбные слова, был даже доволен своей выдумкой.

– Ну тебя к лешему, лучше челюсть в него на ночь клади.

– Серый, это у тебя, может быть, челюсть в стакане ночует, а мне без надобности. У меня имплантанты.

– Тогда складывай записки от дамочек.

– Вот тут увы-увы! Дамочки мне давно записок не пишут. Правда, недавно домогалась одна старушка, дружить со мной хотела…

Сочтя за лучшее, разговор увели от опасной темы о бренности жития, но вечер был омрачен. Чтобы безнадежно его не испортить, Сергей постарался быстрее уйти спать. В постели долго лежал без сна, размышлял о превратностях судьбы, справедливости и несправедливости, своевременности и несвоевременности. Так и заснул.

25

За два дня до отъезда наступило похмелье. Стало как-то враз ясно, что сказка не бывает бесконечной, что совсем скоро наступит финал, и каждый из них вернется к привычной жизни, пойдет своей дорогой. Тупо навалилась неотвратимость предстоящей разлуки. И стало понятно, что воссоединение разбитых сердец, – как в романе, – это не для них. А для них – не Синяя Птица счастья, а тупоносый, из металла и пластика, «боинг». И один билет в одну сторону. А дальше… Дальше «Game over» вместо «Happy end!». Может быть, еще свидятся при удачном стечении обстоятельств…

Оба понимали, что ничего не в силах изменить, что время невозможно купить ни за какие деньги. А их время было четко вымерено и размечено.

В отце будто бы проснулась не проявлявшаяся ранее меркантильность, сводившая все обостренные чувства в плоскость материальных благ, и он начал одурело гонять Сергея по магазинам, пытаясь напоследок набить карманы и чемоданы сына подарками, недодаренными за такую долгую жизнь.

В предпоследний вечер они крепко выпили. Вроде бы начали прилично и размеренно. Под неспешный разговор под лучами заходящего солнца. Но разговор не клеился, и «Камю» под закуску из благородных сыров и винограда не пошел впрок. Отец заснул прямо в кресле, уронив на грудь голову, а Сергей блевал потом на природе, упираясь руками в шершавый ствол старого эвкалипта.

Проснулся Сергей с головной болью, гадким ощущением не помещающегося во рту языка, с дикой жаждой. Встал с трудом, чувствуя, как при каждом неосторожном движении внутри головы начинает перекатываться тяжелый шар. С трудом добрался до ванной, долго стоял под упругими струями холодной воды, проклиная себя за неумение пить.

Посвежевший после душа, Сергей отправился на поиски отца и нашел его в гораздо более приличном состоянии, чем пребывал сам. Правда, старик тоже маялся похмельем, кряхтел и матерился.

– Отвык я так пить. А ведь какая была закалка, мать ее… Партийная закалка… за рупь не купишь.

Сергей впервые услышал, как отец ругается.

– Поехали… по магазинам, говна какого-нибудь накупим в дорогу.