Убийства в шоколаде

– А я люблю свой лес, и новогодняя ночь для меня – как любая другая. Не думал, конечно, что кого-то встречу. Просто хотел проверить кормушки для лосей. Да что ты навалилась на меня? Просто как ненормальная. Лыжи сломаешь мне! Откуда вы? С турбазы, что ли? Так не может быть! Далеко отсюда! В такой одежонке уже околели бы!

– А мы уже и околевали! А вы – наше спасение, – продолжала целовать его Варвара. – И я не удивляюсь, что спасение к нам с Власом пришло в вашем образе злобного старикашки! У меня было предчувствие и, более того, видение! Как же он злобствовал и бил своим моноклем по одуванчикам! Он превратил их глупые желтые головки в снежную пургу и напомнил мне о смертельной опасности! Он спас меня в галлюцинациях и послал вас, – тараторила Варвара.

– Меня кто-нибудь снимет? – донеслось до них откуда-то сверху.

Пребывающая в нереальном блаженстве Варвара поняла, что им придется потрудиться, чтобы найти дерево, куда забрался этот идиот.

– Ну точно, наркоманы проклятые. Надо было мне, дураку, дома остаться и новогодний концерт лучше посмотреть, – вздохнул лесник, снимая шапку и вытирая ею вспотевшее лицо.

Глава 18

Варвара сделала все, чтобы за сутки выздороветь и встать на ноги, хотя это было нереально трудно. Она несколько часов лежала в горячей ванне и все никак не могла согреться, потом выпила несколько чашек горячего чая и с медом, и с вареньем. Мама Габриэля притащила какую-то настойку, горькую и ужасно крепкую, и порадовала ее тем, что поднимала на ноги Габриэля или вообще возвращала его к жизни именно этой настойкой.

– Не пристрастился он к настоечке-то? – закашлялась Варвара. – Ой, мамочки! Да сколько же здесь градусов? Кхе-кхе-кхе! Ничего себе… горькая гадость.

– Ничего, сейчас раздышишься! А градусов… я даже не знаю, но очень много, – подбадривала Светлана Ивановна. – Зато так «стимульнет» организм!

– «Стимульнет» – это хорошо, – кивнула Варя и выпила еще целую горсть всяких сильных таблеток «от всего», так как чувствовала, что застудила все свои органы. Не осталось ни одной нетронутой клеточки.

После этого ее холодную, больную, худую и простуженную спину растерли какими-то мазями и обернули в шерстяное одеяло. Кроме того, Варвару напичкали таблетками от простуды в виде народных средств и успокоительными и оставили отдыхать.

Она лежала в полумраке комнаты растертая, обласканная, под пуховой периной и продолжала трястись. Это естественно, ведь такая глубокая проморозка организма не могла закончиться так сразу. Мерзнуть она после охлаждения будет еще несколько дней, если не недель, а у некоторых нарушения чувствительности могли остаться на годы и на всю оставшуюся жизнь, это Варя понимала. Из головы не шло, как они встретили свое спасение в лице этого на первый взгляд угрюмого и серъезного лесника, который в действительности оказался душевнейшим человеком. Но спасение не обошлось без казусов. Сначала они искали, на какую из сосен взобрался слепой Влас. Он кричал им откуда-то сверху, но эхо разносило звук далеко, и они не могли сориентироваться. На какой-то момент Варе показалось, что голос стал слабее, это же подтвердил и лесник.

– Мы не в ту сторону идем, возвращаемся.

– Помогите мне! Ау! Снимите меня отсюда! Я ничего не вижу! Такой густой туман, я даже не знаю, сколько метров до земли!

– Не ори, сейчас поможем, – деловито ответил лесник, которого, как впоследствии выяснилось, звали Николай. – Не спасательный же кран вызывать! Он сюда не проедет. Вот на фига надо было на сосну лезть! Горе луковое!

Он начал стучать лыжной палкой по каждому стволу и прислушиваться.

– Услышать хотя бы вибрацию должен…

Варя шла за ним ноздря в ноздрю, словно боясь упустить свое спасение, вдруг потерять спасителя в холодном тумане. И вот наконец Николай ударил по очередному стволу и был буквально раздавлен, то есть вмят в землю свалившимся на него сверху Власом. На голову Вари упал только легонький снежок, сорвавшийся с веток дерева от стука палки. Такого отборного мата Варвара не слышала даже от профессионалов сцены, художников своего слова, уж умеющих, если что, ввернуть словцо-другое. Видимо, лесная суровая закалка делала свое дело.

– Что же ты творишь, твою мать! Летит просто камнем! Чуть шею не свернул, – ругался лесник.

– Не, я вроде не расшибся, – почесал затылок Влас.

– Да не ты! Тебе-то что – на мягкое упасть! Это ты мне чуть шею не свернул! Вот черт! Лыжи все-таки сломали мне! Это – мой хлеб!

– Извините, – обнялся с Варей Влас. – Я решил, что это сигнал такой: как только пойму, что стучат по моему дереву, сразу надо падать.

– Ага! А внизу люди без предупреждения должны ловить тебя с распростертыми объятиями! Хотя бы предупредил, – ворчал лесник.

Мужик матерился всю дорогу. Он шел впереди, нес в руке сломанные лыжи и палки, ребята плелись за ним, боясь отстать. По дороге объяснили, что с ними произошло, и лесник от души посмеялся.

– Вам смешно, а нас чуть не угробили, – даже обиделась Варвара.