Убийства на улице Морг. Сапфировый крест

[По причинам, указывать которые мы не будем, но которые многим читателям покажутся очевидными, мы взяли на себя смелость опустить из переданной нам рукописи с заметками об этом деле ту ее часть, в которой обстоятельно рассказывается о событиях, последовавших за тем, как Дюпен обнаружил эти не всегда очевидные улики. Думаем, будет не лишним коротко указать, что ожидаемый результат был полностью достигнут, и префект полностью, хотя и неохотно исполнил все условия договора с шевалье. Далее приведено окончание статьи мистера По. – Ред.][53]

Понятно, что я имею в виду лишь совпадения и не больше. Того, что я говорил об этом выше, должно быть вполне достаточно. В моем сердце вера в сверхъестественное не укоренилась. То, что Природа и ее Создатель – не одно и то же, ни один мыслящий человек не станет отрицать. То, что последний, создавая первую, может по своему желанию управлять ею или изменять ее, также не подлежит сомнению. Я говорю «по своему желанию», потому что речь идет о волеизъявлении, а не о власти, несмотря на те выводы, к которым в безумстве своем приходит логика. Я не утверждаю, что Создатель не может изменять законы, которые сам же создал, но мы оскорбляем его, когда представляем себе, что может возникнуть необходимость в подобных изменениях. Законы эти изначально были созданы так, чтобы включать в себя все случайности, которые могут произойти когда-либо. Для Бога не существует прошлого или будущего, для него все – настоящее.

Повторяю: говоря об этих вещах, я подразумеваю, что они являются всего лишь чередой совпадений. И далее: из того, что я говорю, станет понятно, что между судьбой несчастной Мэри Сесилии Роджерс (исходя из того, что известно о ее судьбе) и судьбой некой Мари Роже, вплоть до определенного момента в ее жизни, существует такая параллель, что разум, созерцая ее удивительную точность, приходит в замешательство. Я говорю «станет понятно», но ни в коем случае не стоит думать, что, продолжая свой печальный рассказ о Мари с вышеупомянутого момента и приводя к dénouement[54] окружавшую ее тайну, я исподволь собирался продолжить эту параллель или подсказать мысль о том, что меры, предпринятые в Париже для поиска убийцы гризетки, или меры, порождаемые любыми подобными рассуждениями, обязательно приведут к одинаковым результатам.

Поскольку относительно второго нужно учитывать, что малейшая вариация в фактах двух этих дел могла вызвать важнейшие просчеты, породив отклонение в сторону от правильной линии. Это очень похоже на арифметику, где ошибка, которая сама по себе ничтожно мала, в конечном итоге, оставляя след на каждом уровне расчетов, приводит к тому, что результат совершенно не сходится с истинным. А что касается первого, тут необходимо помнить, что исчисление вероятностей, на которое я ссылался, запрещает какое бы то ни было продление параллели, запрещает с категоричностью, которая пропорциональна тому, насколько длинна и точна эта параллель. Это одно из тех аномальных суждений, которые кажутся вполне понятными людям далеким от математики, но на самом деле является таким суждением, которое полностью понять может только математик. Например, нет ничего сложней, чем убедить обычного читателя в том, что, если игрок в кости два раза подряд выбрасывает две шестерки, шансы, что он в третий раз выбросит две шестерки, уменьшаются. В обычной голове, как правило, подобное суждении сразу вызывает возражение. В этой голове не возникает мысли о том, что два свершившихся броска, которые теперь относятся исключительно к прошлому, могут каким-то образом повлиять на бросок, который существует только в будущем. Шанс выбросить две шестерки точно такой же, как в любое другое время, то есть подвержен исключительно влиянию других бросков. И суждение это настолько очевидно, что попытки опровергнуть его чаще вызывают насмешливую улыбку, чем почтительное внимание или что-то в этом роде. Сейчас я не в силах установить, где в моих рассуждениях скрывается ошибка, серьезная ошибка, наталкивающая на мысль о подтасовке, да философски настроенному разуму это и не требуется. Достаточно лишь сказать, что это – одна из того бесчисленного количества ошибок, которые возникают на пути Разума, ищущего истину в частностях, Разума, стремящегося к совершенной истине.

Похищенное письмо

Nil sapientiae odiosius acumine nimio[55].

Сенека