Убежище

Змея извивается вокруг его пальцев. Дэймон поворачивается, и ее голова оказывается в нескольких сантиметрах от меня.

Я быстро пячусь, а он, смеясь, подходит ближе.

– Откуда у тебя вообще взялась мысль, будто я твой брат? Ты так всего боишься.

Дэймон резко приближает змею к моему лицу. Закричав, я врезаюсь спиной в стену.

– Нет, мне не нравятся…

– Закрой свой рот, – рычит он, схватив свободной рукой мою руку.

Я сопротивляюсь, пытаясь отстраниться, но Дэймон прижимает меня к стене всем телом. Одной рукой он обхватывает мои запястья, поднимает и удерживает у меня над головой, а во второй держит змею. Меня переполняет ужас, к глазам подступают слезы.

– Нет, нет, пожалуйста…

– Заткнись.

Зажмурившись, я мотаю головой, но Дэймон не отпускает меня.

– Ты знаешь, кто я такой? – спрашивает он.

Мое дыхание сбивается; я не хочу открывать глаза. Вдруг что-то касается моей щеки. Меня передергивает.

– Не шевелись, а то он ужалит.

Дыхание сбивается; я напрягаю каждую мышцу своего тела.

– Пожалуйста, – молю я шепотом, боясь пошевелиться.

Что-то гладкое, словно поверхность воды, опять касается меня. Боже, пожалуйста…

– Посмотри на меня, – приказывает Дэймон.

В легких заканчивается воздух; я не хочу, но все же открываю глаза.

Передо мной извивается красно-черно-желтая лента. Содрогнувшись, я начинаю плакать. Он подносит змею к моему лицу. Ее язык скользит по коже. Я дышу так быстро, что грудная клетка поднимается и опускается чаще, чем бьется сердце.

– Ш-ш-ш… – успокаивает меня Дэймон.

Я заставляю себя взглянуть ему в глаза, и вдруг… Мое дыхание замедляется. Его глаза – теперь я вижу, что они почти черные, а не карие, – пронизывают и пленяют меня.

– Посмотри на них, – требует он, повернув голову к окну, расположенному слева.

Проследив за его взглядом, я медленно отворачиваюсь от змеи и вижу на улице мужчин в черном, двух парковщиков в белых жилетках, мужчину и женщину, вышедших из блестящей черной машины.

– Когда я появляюсь, они отводят свои гребаные глаза, – шепчет Дэймон, глядя в окно. – Когда говорю с ними, их голоса дрожат. Никто даже не приводит своих жен и дочерей, если им известно, что я дома.

Я растерянно сдвигаю брови. Кого он имеет в виду, слуг или гостей?

– Я знаю про них все. Они делают то, что я хочу, и боятся того, что могу сделать, – продолжает он, а затем переводит взгляд на меня, – и это не купить ни за какие деньги. Между богатством и властью не всегда есть связь. Властным становится только тот, кому хватает смелости совершать поступки, на которые другие не способны.