Убей меня нежно

Сразу после случившегося я думала, что не смогу оставаться в этой квартире ни на час, ни на минуту. На самом же деле мне было до странности трудно оставить эту квартиру. Однако в понедельник я закрою очередную новую дверь, запру ее на два замка и передам ключи агенту по недвижимости. Возьму свои чемоданы и мелочь, поймаю такси и отправлюсь в свой новый дом, в уютную однокомнатную квартиру поблизости от работы, с крошечным патио, стиральной машиной, микроволновкой, центральным отоплением и толстыми коврами. Полин как-то сказала мне после того, как пережила то тяжелое расставание: если держаться так, словно у тебя все в порядке, то однажды так и будет. Чтобы выжить, нужно пройти через процесс выживания. Вода находит дорогу в каналы, которые ты для нее копаешь. Поэтому я куплю машину. Может быть, заведу кота. Снова начну учить французский и покупать одежду. Я буду каждый день рано приходить на работу и знать, что неплохо с ней справляюсь. Буду встречаться со старыми друзьями. Какая-нибудь жизнь сможет прийти в эти приготовленные пространства; неплохая на самом деле жизнь. Глядя на меня, люди никогда не догадаются, что все это ничего не значит; что я чувствую себя такой же глубокой, пустой и печальной, как небо.

Я так и не смогла вернуться к себе прежней. К себе, какой я была до него. Большинство людей никогда не узнают об этом. Джейк, который нашел счастье со своей новой подружкой, не узнает. Он будет возвращаться к концу нашего романа и вспоминать боль, хаос и смущение, но это будет лишь смутным воспоминанием и не станет больше ранить его, если это хоть немного задевает его сегодня. Полин, она на сносях, тоже не узнает. Она попросила меня, очень стесняясь, быть крестной ее ребенка, а я, расцеловав ее в обе щеки, призналась, что не верю в Бога, но что да, буду очень счастлива. Клайв, мечущийся от одной привязанности к другой, будет считать меня женщиной, познавшей истинную романтическую любовь; он будет обращаться ко мне за советом каждый раз, когда соберется куда-нибудь пойти с женщиной или расстаться с ней. А я так и не смогу рассказать правду своей семье, его семье, Клаусу, сообществу альпинистов или кому-нибудь на работе.

Для всех них я осталась безутешной вдовой героя, который ушел слишком молодым, покончив с собой. Они разговаривали со мной и обо мне с настоящим уважением и печалью. Сильвия, конечно, все знала, но я не могла говорить с ней об этом. Бедная Сильвия, она думала, что поступает из лучших побуждений. Она присутствовала на похоронах и потом с отчаянными рыданиями просила у меня прощения. Я сказала, что прощаю ее — что еще я могла сказать? — отвернулась и продолжила разговор с кем-то еще.

Я устала, но спать не хотелось. Я приготовила себе чай и выпила его из оловянной кружки Адама, той, которая болталась на его рюкзаке, когда мы шли темной звездной ночью в медовый месяц в Лэйк-дистрикт. Я села в халате на диван, поджав под себя ноги, и стала думать о нем. Подумала о том, как в первый раз увидела его, через дорогу, когда он не отрываясь смотрел на меня, привораживая взглядом, притягивая к себе. Я подумала о последней встрече в полицейском участке, когда он улыбнулся мне так нежно, словно отпускал меня. Должно быть, он понял, что это конец. Мы так и не попрощались. Все началось в восторге, закончилось в ужасе, а теперь превратилось в отчаянное одиночество.

Несколько дней назад мы с Клайвом вместе обедали, и он после всяческих слов о душевных муках и поддержке спросил: «Разве кто-нибудь когда-нибудь сможет с ним сравниться, Элис?»

Никто и никогда. Адам убил семерых. Он убил бы и меня, даже если бы потом рыдал над моим телом. Всякий раз, когда я вспоминаю, как он смотрел на меня с такой силой концентрированной любви, или когда перед моим внутренним взором возникает его мертвое тело, медленно поворачивающееся на желтом шнуре, я думаю также о том, что он насильник и убийца. Мой Адам.

Но после всего случившегося я по-прежнему помнила любимое лицо, то, как он сжимал меня в объятиях, заглядывал мне в глаза и произносил мое имя, так нежно... Я не хотела забывать о том, что кто-то любил меня так сильно. «Только тебя я хочу, — говорил он, — только тебя». Никто больше не будет любить меня так.

Я встала и открыла окно. Группа молодых людей проходила внизу по улице, их освещал фонарь, и они пьяно хихикали. Один посмотрел наверх и, увидев меня в окне, послал воздушный поцелуй, а я помахала ему рукой, улыбнулась и отвернулась. О, это была такая печальная история, моя любовь, мое сердце.