Убей или умри! Оскал «Тигра»

— Вы сказали, что есть разговор, герр капитан.

— Да. — Калле вздыхает. — По последним данным, наш полк расколошматили вдребезги, осталось немного людей, и полк, скорее всего, будут пополнять новобранцами. Формирование взводов, рот, и все такое прочее. Слушай, вся эта канонада и у нас тут была хорошо слышна. Страшный был бой?

Я молча киваю. Тот, кто там побывал и сам все поймет, а кто не был — тому не расскажешь.

— Майор фон Хельц настроен на контрудар. Он считает, что мы еще можем на этом участке повлиять на ситуацию. И я в целом с ним согласен. Майор толковый командир и хороший стратег.

«Сколько же вас, дураков?» — думаю я.

— Так вот, — продолжает Калле. — Моя рота тоже в этом будет участвовать, а мне нужны бывалые люди, опытные обстрелянные солдаты. О тебе я уже договорился — пойдешь под мое командование.

«Вот счастье мне привалило»…

— Но я числюсь в роте Бауера.

— Неизвестно, жив ли он. И вообще, сколько человек из вашей роты в живых осталось? Сейчас идет спешная доукомплектация подразделений. А капитана Бауера нет.

Да, судя по тому, как Бауер вгрызался в этот проклятый рубеж обороны, он точно уже мертв. Я бы не дал и десяти процентов, что он выберется.

— Кстати, как там твой парень, ученик, он жив? — интересуется Калле.

— Не знаю. Там такая каша была… Надеюсь, что жив.

— Эх, побольше бы мне таких, как ты и твой ученик, — капитан задумывается, и вдруг его осеняет: — А ты ел?

— Да как–то не до того было.

Капитан подзывает своего пухлого ординарца, что–то шепчет ему, и тот резво убегает.

— Ты, главное, набирайся сил. Время пока есть, — говорит Калле.

Ординарец вскоре возвращается и ставит передо мной миску горячего картофельного супа с куском курицы и огромную жестяную кружку эрзац–кофе. Запах восхитительный. Я накидываюсь на еду. Пока уплетаю суп, капитан достает флягу и что–то заботливо, как родная мать, доливает мне в кофе. Как только я покончил с супом и вылакал кружку щедро разбавленного ромом кофе, Калле протягивает сигарету.

Все, что со мной произошло до этого, уже не имеет значения… Невзгоды и лишения отошли на задний план. Блаженство и истома овладевают мной. Зуб побаливает, но я не обращаю сейчас на это внимания. Лишь одна мысль крутится у меня в голове, пока я затягиваюсь едким дымом — а выдержит ли всю эту вкусную пищу мой бедный желудок. Жаль было бы переводить эти яства, без толку перегоняя их через мой истощенный организм. Калле, посмеиваясь, глядит на меня.

— Откуда такие деликатесы, герр капитан? — спрашиваю его.

— Я же говорю тебе, планируется контрудар, полевая кухня работает на всю катушку, сейчас всех накормят, — сообщает Калле. — Плюс ко всему мои личные запасы да расторопность ординарца.

После еды и кофе с ромом меня клонит в сон. Капитан замечает это.

— Иди в избу, поспи.

— Герр капитан, не могу не задать вам этот вопрос, — я с трудом поднимаюсь с лавки, — отчего мне такие почести?

— Все очень просто, Курт. Я много повидал вояк, но ты один из лучших.

Я не стал вдумываться в слова капитана, ему виднее, наверное, но решаю действительно поспать, пока есть такая возможность, и искренне надеюсь, что столь сытный обед успешно переварится. Иду в избу, тут прохладно, пахнет, как и во всех избах, где расположились на постой солдаты, потом и немытыми ногами. Видя, что я только недавно с передовой, мне уступают место. Завалившись на грубо сколоченную деревянную кровать, тут же проваливаюсь в глубокий сон.

Глава 4

Расталкивает меня Нойманн.

— Что ты трясешь меня?

— Вставай, Бауер вернулся!

— Что–о?!

Быстро вскакиваю, протираю глаза и, схватив карабин, отправляюсь за Нойманном. День в самом разгаре, стоит душная летняя жара. Ветра нет, на деревьях даже листики не дрожат. Смотрю на часы — я поспал всего пару часов.

— Где он?

— Там! — указывает рукой Нойманн. — Ребята его держат.

— Зачем?!

— Бауер рвется к фон Хельцу, хочет отношения с ним выяснять.

— Вот дела! Побежали!

Капитан Бауер выглядит ужасно. Он весь перемазан в грязи и крови, мундир порван. Левая кисть замотана грязной тряпкой, покрытой бурыми пятнами. Он тяжело дышит и вырывается. Двое ребят крепко держат его под локти. Наш фельдфебель, ухватив капитана за грудки, что–то говорит ему.

— Герр капитан! — кричу я, подбегая, и тоже пытаюсь успокоить Бауера, но слова на него не действуют.

Кое–как мы валим его на землю и крепко прижимаем. Минуту он еще тщетно вырывается, но, поняв бесполезность этого, затихает. На всякий случай ждем еще немного, и только потом ослабляем хватку.

— Хорошо, что вроде никто не видел, — замечает фельдфебель.

— Он тут, как дьявол бушевал, — жалуется один из солдат, вытирая разбитый в схватке с капитаном нос.

— Герр капитан, — повторяю я, пытаясь посмотреть Бауеру в глаза. Капитан мутным взором оглядывает меня.

— Ты здесь? — спрашивает меня срывающимся голосом.

— А где же мне еще быть? — стараюсь произнести это как можно веселее.

— Отпустите меня! — хрипит Бауер. — А то всех под трибунал отдам на съедение фон Хельцу.

Он усаживается на траве и смотрит на нас по очереди, нахмурив брови.

— Где моя фуражка?